До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

Впереди колыхались тюлевые занавески. Балконная дверь за ними была приоткрыта. На балконе лицом к комнате неподвижно стоял человек в темной зимней одежде.

Змей.

Откуда он там, почему Рыбаков его не заметил, как он смог открыть балкон снаружи, почему не входит, заторможенно подумала Аня, уже замечая, что древние расхлябанные запоры отвернуты, под дверью валяется тряпка, ставшая, видимо, уплотнителем, чтобы дверь не распахивалась, что Змей бледен до серости, грязной на челюстях из-за щетины, а под глазами переходящей в бурые пятна то ли синяков, то ли нездоровых теней.

Он улыбнулся, обнажив очень белые зубы, поднял руку, в которой блеснуло тонкое лезвие, и шагнул через порог.

Аня завизжала.

– Ань, ты чего? – озадаченно спросил из ванной Клим, про которого Аня уже забыла.

Змей присел возле прислоненного к стене ноутбука, левой рукой выдернул шнур из устройства и из розетки, поднялся, неловко качнувшись, и пошел на Аню, не обращая внимания на бьющий по колену блок питания.

Сзади грохнула дверь ванной. Клим выскочил почему-то полуголый, мгновенно оглядел Аню, проследил ее взгляд и сказал:

– Ушла, быстро!

Он толкнул ее так, что Аня почти выпала в прихожую, а сам бросился к балкону. Змей с удивительной, наверное, именно змеиной ловкостью качнулся, махнув лезвием в сторону Клима. Блок питания с треском ударился о стену, и одновременно послышался двойной удар погромче: Клим, пролетая было мимо Змея, извернулся и почти так же ловко дернул локтями, а Змей звучно впечатался в стену и чуть съехал по ней.

Клим быстро осмотрел свои грудь, живот и руки, мускулистые и какие-то обезжиренные, как у экранного Тома Хиддлстона, а не живого человека из Сарасовска, мазнул пальцами по ранке на шее и, взглянув на Аню, спросил:

– Это он, что ли? Змей?

И Змей бросился на него, оттолкнувшись от стены всем телом.

Мелькнули, мешая разглядеть друг друга, лезвие и провод, Клим присел и выпрямился, шагнув вбок, Змей упал на колено, и снова мелькнул блок питания, со страшным хрустом попав Климу в голову. Клим сел на тахту и тут же вскочил, как подброшенный пружиной. Велосипед громко упал. Аня, ахнув, тоже чуть не упала и, отступив, вцепилась во что-то, немедленно обрушившееся, и тут ноги из-под нее вылетели и она грохнулась на пол – вернее, на гору тряпья.

Скейт, на который она наступила, с рокотом промчался в зал, стукнул кого-то по ноге и отъехал. Змея стукнул, который, не обратив внимания на скейт, снова танцевал вокруг Клима, сильно, но неуверенно отмахивавшегося кулаками, а потом и ногой.

Ногой он даже попал, так что Змей будто изобразил коленями фигуру твиста, но тут же снова нырнул под кулак Клима и очень быстро ударил его в бок.

Аня, разметав вещи, поднялась и закричала, увидев, как из черных дырок толчками выступает кровь. Змей на миг повернулся к ней и снова улыбнулся. И Аня бросилась к нему, подхватывая скейт.

Целила в поганую белозубую улыбку, но промахнулась, потому что Змей опять прыгнул на Клима. Только пальцы, чуть не вывернутые тяжестью скейта, заныли. Аня примерилась, стараясь не визжать, не жмуриться и не впадать в немой ужас, лишающий способности шевелиться, размахнулась и ударила скейтом по черной вязаной шапочке над узкой синей спиной, двигавшейся быстро и резко, как атакующая гадюка.

Удар чуть не выломал ей запястья и локти. Аня замахнулась снова и отступила, потому что Змей рухнул на колени, потом на четвереньки, мотнул головой и застыл.

– Клим! – крикнула Аня, с ужасом разглядывая мелкие, но очень, кажется, глубокие порезы на мускулистом торсе. Их было ужасно много, из большинства шла кровь, из некоторых – толчками.

Клим шагнул навстречу, покачнувшись, но отстранился, когда Аня, отшвырнув скейт, попробовала его обнять.

– Я грязный, – сказал он, – прости. Вытрусь вот. Блин, не так я хотел.

Он с досадой тряхнул руками. С костяшек на Змея слетел веер брызг – и он мгновенно, как чудовище от живой воды, развернулся и с хрустом рассек Климу колено.

Клим, то ли всхлипнув, то ли охнув, ударил его другим коленом в лицо и сам пал на колени, тяжело дыша. Змей грянул навзничь, но глаза переходили с Клима на Аню и обратно с каким-то жадным интересом – будто выбирая, с кого начать. Аня, не отводя взгляда, принялась нашаривать скейт, но он, видимо, отъехал, чтобы не участвовать больше в этом безумии, а отвлекаться от Змея она не смела, как будто только ее взгляд и удерживал гада на месте.

Клим, зарычав, неловко обхватил лодыжки Змея и с трудом поднялся. Змей попробовал ткнуть его лезвием в предплечье, но не дотянулся, и снова улыбнулся Ане, как бы предлагая ей разделить удовольствие от того, как у него всё интересно получается.

Аня хотела закричать: «Не смотри на меня, тварь!», «Сдохни!», «Я тут ни при чем!» или «Что ты привязался-то ко мне?», – но все слова были слабыми и дурными, поэтому она просто закричала, без слов, отчаянно и оглушительно.

Клим, сипло вдохнув, зарычал будто в такт этому визгу, согнулся, скособочился, напрягся и швырнул Змея по широкой дуге к потолку и к окну, как отбивают на речных полоскалках во время стирки мокрые простыни.

Аня отскочила, а Змей зацепил плечом древнюю люстру – и врезался головой в оконное стекло.

Удар, звон, хруст, звон, сирена.

Аня моргнула раз и другой, пока Змей, подергивая ногами, сползал по батарее под неспокойным светом люстры, раскачивавшейся над головой Ани и в уцелевшей верхней половине оконного стекла. С настоящей люстры сыпались пыль и мелкий мусор. Под отражением по черному полю, обрамленному кривыми клыками, ползали далекие фары.

Наконец, Змей замер, оставшись плечами на подоконнике, а запрокинутой головой, получается, на балконе. Ниже плеч куртка и туловище под курткой будто свисали вдоль батареи, ноги криво упирались в пол, не давая невозможно выгнутому туловищу сползать дальше. С груди, медленно скользя по синей плащевке, падали на пол не разлетевшиеся сразу осколки.

Змей и есть, решила Аня, еще раз моргнув, посмотрела на Клима и бросилась к нему. Клим сидел на полу и вяло пытался зажать шею, из которой чуть не в такт колоколу в голове Ани выплескивалась темная струйка, которая становилась всё шире и толще – как из крана, с которым играет ребенок. Плеск. Плеск.

Аня свела и попробовала зажать два жутких разреза на мускулистой шее. Натекающая кровь лезла под пальцы, пропитывала пластыри и заставляла их скользить. Аня, бормоча невнятное, прижала рассеченную вену руками Клима, содрала пластыри с пальцев и принялась, убирая кровь рукавом, прилаживать их, чтобы