До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

сообщений, зазвонил. Андрей схватил его так судорожно, что тот едва не расколотил лобовое стекло, рыбкой скакнув из потной ладони. Но звонили не со службы, а Шевяков. Он успел, оказывается, накидать беспокойных сообщений, даже одно голосовое, а через минуту не выдержал и позвонил лично, чтобы сообщить, прерываясь на кашель, что Аня не отвечает на звонки, тут что-то неладное, и он пойдет ее встречать возле дома.

– Какого дома? – уточнил Андрей.

– Ее, – несколько удивленно ответил Шевяков.

– А с чего ты решил, что она туда пойдет?

– А куда еще?.. А.

Он, видимо, понял, что Маркова прошлую ночь провела не там – и, соответственно, этой ночью подход вряд ли изменится, но быстро нашелся:

– А если этот ее там ждет? Он же не знает.

«Чего не знает?», хотел презрительно спросить Андрей, но уже прикидывал новый маршрут, выискивая глазами шанс продраться по тротуару и заснеженному газону к близкому повороту на проспект Мира, который вроде двигался чутка.

– Ты там спокойно сиди, куда тебе больному, – приказал он. – Если что будет, сообщу, не волнуйся, без материала не останешься.

– Да при чем тут… – начал Шевяков, но Андрей уже нажал отбой, бегло убедился, что сообщений от коллег так и нет, и, посигналив, выехал на тротуар.

Он дополз до места через двадцать минут – одновременно с Шевяковым, который брел, оскальзываясь, со стороны парка. Андрей не стал тратить время на ругань или увещевания, а молча пошел к подъезду. Он примерился было к домофону, но Шевяков сунулся пальцами в щель у косяка и извлек оттуда магнитный ключ.

Андрей рванул по лестнице. Шевяков пыхтел следом. На площадке четвертого этажа Андрей знаком велел Шевякову подняться на пролет и ждать там, чтобы не угодить под удар Змея, если тот не только выскочит, но и сумеет пройти сквозь Андрея.

Он некоторое время слушал у двери, пару раз прижавшись ухом к холодному дерматину. Потом вытащил пистолет, левой рукой осторожно взялся за ручку двери и нажал. Дверь не шевельнулась. Андрей отшагнул, примериваясь.

Над ухом звякнуло. Он свирепо оглянулся. Шевяков, сползший на полпролета, протягивал ему связку ключей, явно девачковую, с кучей цепочек и брелоком в виде незнакомой куколки, наверное, из компьютерной игры.

Андрей спросил всем лицом: «Спер?». Шевяков показал что-то вроде: «Как вы можете, она просто мне оставила на всякий случай». То есть у Марковой ключа нет и домой попасть она не сможет, подумал Андрей, – что ж ты, болван, мне голову морочил ужасами ее неурочного возвращения?

Но это не отменяло возможности, в рамках которой в квартире Марковой притаился Змей. Андрей принял ключи, жестом отогнал Шевякова обратно к мусоропроводу и нежно, как на втором свидании, ввел ключ в щель замка.

И повернул раз и другой.

Замок щелкнул оглушительно, но Андрей уже толкнул дверь и, чуть присев, ворвался в квартиру с пистолетом, прижатым к боку, чтобы не вылетел от удара, и чтобы стрелять в живот, самую крупную и удобную мишень.

Квартира была пуста. Это ощущалось сразу, но Андрей на всякий случай заглянул под кухонный стол, за диван, в ванную и в шкаф, встал посреди комнаты, озираясь, и крикнул:

– Входи, если хочешь!

Шевяков пошаркал ногами о половичок, вошел и тоже замер, поводя носом. Андрей, покосившись на продолговатые брикетики нечистого снега, разлетевшиеся по полу, пока он скакал туда-сюда, недовольно спросил:

– Чего вынюхиваешь?

– Запах странный, – сказал Шевяков. – Бабушкины духи какие-то.

– Так девки же.

– В прошлый раз так не пахло.

Андрей, у которого после сентябрьского ковида нюх работал диковинно, хотел предложить Шевякову поменьше пиздеть: много он может нанюхать с воспаленной носоглоткой и температурой под сорок. И тут запел телефон.

Звонил Матвиевский.

– Ну наконец-то, – сказал Андрей с облегчением. – Что там у вас?

– Голяк, – ответил Матвиевский утомленно. – До десяти ждали, никого похожего ни на объекте, ни на подходах. Секли во все глаза.

– Жалко.

Андрей медленно убрал пистолет и повторил:

– Очень жалко. Маркова как? И парень?

– Вообще монстры. Мы такие на измене все, ходим опасно, на каждый шорох кидаемся, а эти сидя-ят, милу-уются, ржу-ут. Как в рекламе банковской карты.

– Маркова – ржет? – не поверил Андрей, припоминая вечно собранное в кулачок и зареванное личико. – Она умеет?

– Еще как. А потом вообще в кафе поперлись.

– Какое, где? – всполошился Андрей.

– Да нормально, мы их там тоже попасли, а потом я лично до дому отвез. Только что вот.

– До какого дому? – спросил Андрей, подходя к окну и разглядывая двор.

– Так до этого, Такмазы. Живет удачно, в Калининском, проехали почти до дома. А парень тот еще, своего не упустит!

Он хохотнул, а Андрей сказал:

– Так.

– Всё нормально там, – заверил Матвиевский. – Рыбаков их лично до хаты довел, заглянул-проверил, всё ровно. И договорились, что мы в любой момент подъедем и на базу ее заберем, как только пробки рассосутся. Я, сцуко, встрял уже. Но, подозреваю, им не до того будет.

Он снова хохотнул.

– Хоть кому-то польза от всей этой хрени, – отметил Андрей, краем глаза поглядывая за реакцией Шевякова.

Но тот не проявлял ни ревности, ни озабоченности, а бродил, съежившись и поникнув головой, вокруг кресла, будто отыскивал в нем скрытый дефект.

– Ага, – согласился Матвиевский. – Вы-то как?

– Да как зайчик пьяный, туда-сюда. Заявителей прочесал, по дачкам смотался, сейчас у Марковой на квартире. Голяк полный.

– У Марковой-то… А, понял. Он же был у нее и знает, где… Блядь. Блядь!

– Что такое?

– Я вспомнил, где его видел.

Глава шестая

Это было удивительно и немного стыдно: весь день просидеть за столом, сплошь покрытым едой, пусть и не самой вкусной и здоровой, но более чем соответствующей запросам студента, редактора и офисного сотрудника, не съесть ничего крупнее виноградинки, чтобы ввалиться в кафе и жрать всё подряд – вкусное, правда, и горячее, но возмутительно дорогое, да еще и на глазах ужасно привлекательного мужчины. Мама бы точно в ужас пришла, а бабушка мгновенно проела бы на виртуальной голове Ани сразу несколько вечных плешей.

А плевать, подумала Аня и как нарочно громко хлюпнула сырным супом. Она страшно смутилась, а Клим хлюпнул в ответ, загремел сразу несколькими сухариками и пояснил:

– От нервяка всегда жор нападает.

– На тебя-то? – усомнилась Аня, выразительно оглядев сухую мускулатуру под свитером в облипочку, тут же страшно смутилась, поэтому поспешно спросила: – Правда нервничал?

Клим оставил ложку в миске, растопырил над нею огромную пятерню и сказал:

– Во.

Пятерня мелко затряслась.

Пальцы у Клима были, как у музыканта. Аня засмеялась и накинулась на остатки супа, надеясь не