История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - Говард Морли Сакер

испытывал острую нехватку природных ресурсов. А в январе 1991 г. государственный контролер Мирьям Бен-Порат[134] выступила с предостережением относительно серьезных проблем, связанных с самым важным из всех природных ресурсов. В своем годовом отчете она заявила, что четверть века халатности и расточительства поставили страну на грань “катастрофического” водного дефицита. Неограниченное использование воды на протяжении последних десятилетий не только самым угрожающим образом истощило “стратегические” водные ресурсы Израиля, но и нанесло серьезный ущерб качеству воды. Существующие водоносные слои опустились ниже безопасного уровня, в результате чего туда стали просачиваться соленая вода и загрязняющие вещества, а это представляет собой — в долгосрочной перспективе — угрозу продуктивности сельского хозяйства Израиля. Как подчеркивала Мирьям Бен-Порат, ответственность за кризисное состояние системы водопользования Израиля несет также и могущественное сельскохозяйственное лобби, которое искусственно держит цену на воду, используемую для нужд сельского хозяйства, на низком уровне. Согласно ее рекомендациям, управление водными ресурсами необходимо было передать из Министерства сельского хозяйства в другую, “объективную” государственную структуру. Надо сказать, что кнесет в течение года принял соответствующие меры.

Но в первую очередь воды не хватало по совершенно естественным причинам. Проявляющийся во всем мире феномен глобального потепления в Израиле усугублялся к тому же и значительным ростом численности населения — как еврейского, так и арабского, как к западу от Зеленой черты, так и на палестинских территориях. Население собственно Израиля фактически пользовалось водой не только из своих ресурсов (годовой запас которых составлял порядка 1,65 млрд кубических метров), но также и из ресурсов Западного берега, основной водоносный слой которого оценивался как 620 млн кубических метров. Судьба этих запасов имела критически важное экономическое и политическое значение в равной мере для израильтян, палестинцев и иорданцев. По состоянию на начало XXI в. соглашения о водопользовании, периодически заключавшиеся между Израилем и Иорданией, неизменно выполнялись. Израильско-иорданский мирный договор от 1994 г. предусматривал добрососедское разрешение всех спорных проблем, возникающих в отношениях между двумя странами, и двусторонняя комиссия по водопользованию служила хорошим примером соблюдения этих договоренностей.

Что же касается “Декларации о принципах” от 1993 г., подписанной Израилем и палестинцами, то ее оптимистический настрой как раз и нарушался вследствие проблем, связанных с использованием общих ресурсов. Сложности здесь не были связаны с наличием еврейских поселений на Западном берегу — на их долю как раз приходилось не более 5 % водных запасов региона. Но Израиль использовал для своих нужд как минимум 30 % всего палестинского водоносного слоя. До начала “интифады Аль-Акса” переговоры по вопросу водопользования между Палестинской автономией и Израилем были в определенном смысле благоприятными для арабской стороны, но окончательный договор в этой области был столь же недостижим, как и согласие об “окончательном статусе”. Не менее проблематичным было также использование воды из северных источников — с Голанских высот. Примерно 15 % водных ресурсов Израиля (по состоянию после 1967 г.) поступало с Голан. В случае заключения мира с Сирией представлялось маловероятным, что израильтяне смогут получать для своих нужд более чем всего лишь номинальную долю.

Разумеется, израильские гидрологи и инженеры-мелиораторы предпринимали значительные усилия в области водопользования. Им удалось достичь быстрых результатов в таких сферах, как разведка водных запасов, бурение, очистка сточных вод и гидропоника (Гл. XVIII. Покорение земли и воды). В состоянии ли они были теперь разработать эффективный метод опреснения воды Средиземного моря? Необходимая технология у них имелась; собственно говоря, в начале XXI в. уже была создана опытная установка по опреснению морской воды в Ашкелоне. Однако опреснение в промышленных масштабах было связано со значительными расходами и потому представляло серьезную проблему для Израиля, не располагавшего достаточными экономическими возможностями. Рассматривались и альтернативные варианты решения проблемы — в частности, отведение вод реки Иордан от Мертвого моря и использование их для нужд сельского хозяйства. Сохранение уровня Мертвого моря, в свою очередь, предполагалось обеспечить за счет переброски вод Средиземного моря путем сооружения канала. Стоимость этого проекта, однако, могла оказаться еще более значительной, чем создание опреснительных установок для промышленного использования. Тем не менее каждые несколько лет израильские экономисты и инженеры производят переоценку этого проекта (предлагая, в частности, использовать в качестве источника не Средиземное море, а Красное) — но полностью не отказываются от таких планов.

В качестве другого альтернативного варианта рассматривался импорт воды из Турции — с использованием либо танкеров, либо огромных пластиковых контейнеров, буксируемых морем вдоль побережья до Ашдода, где вода могла бы перекачиваться в израильскую водопроводную систему. Турция, со своей стороны, была готова продавать избытки своих поверхностных стоков с хребтов Тавра, и Израиль был удобным покупателем — с учетом существующих между двумя странами отношений в области обороны, торговли и туризма. В 2005 г. правительства двух стран уже подписали протокол о намерениях, предусматривавший начало экспериментальных работ по реализации этого проекта. Однако для Израиля расходы по транспортировке и перекачке воды все еще оставались столь же неприемлемыми, как и при других вариантах (опреснение и сооружение канала); кроме того, не существовало полной уверенности относительно того, насколько надежным может быть долгосрочный контракт с Турцией. Было, однако, ясно, что в конечном итоге необходимо будет принять один из вариантов. Вода для Израиля — равно как и для соседних арабских стран — являлась вопросом жизни и смерти, более значимым, чем нефть или самообеспечение продуктами питания.

Впрочем, эффективная ирригация и методы интенсивного земледелия в краткосрочной перспективе позволяли Израилю не только самостоятельно производить практически все основные виды сельскохозяйственной продукции, необходимые для населения страны, но и круглый год экспортировать в европейские страны фрукты, овощи, цветы и продукцию птицеводства. За период 1999–2004 гг. сельскохозяйственный экспорт Израиля в страны Евросоюза увеличился в стоимостном выражении на 29 %. Тем не менее сельскохозяйственное производство составляло всего лишь 5 % израильского ВВП. Экономическое будущее страны было связано с другими сферами деятельности. В 2000 г. годовая величина промышленного экспорта Израиля достигла в стоимостном выражении всего лишь 23,5 млрд долларов, все еще уступая на 6,5 млрд долларов промышленному импорту страны. Однако в том же году аналитики Банка Израиля подтвердили, что доля промышленного производства в ВВП страны составляла почти две пятых. Правда, различные отрасли промышленности развивались неравномерно. Так, текстильная промышленность, бывшая на протяжении десятилетий основой легкой промышленности Израиля, находилась в упадке, не выдерживая конкуренции с китайским производителем (что, впрочем, было характерно и для других стран мира). Достаточно успешно развивались другие отрасли промышленности — в первую очередь производство пластмасс, электроника, оптическое и медицинское оборудование. Шлифовка алмазов оставалась, как и прежде, процветающей экспортной отраслью, наряду с фармацевтическим производством, военной и авиационной промышленностью и наукоемкими отраслями промышленности (Гл. XXXII. Возрождение роли науки). Однако самым успешным — превзошедшим даже “экспорт” туристических услуг — стал экспорт программного обеспечения; эта отрасль начала