Потерянные девушки Рима - Донато Карризи

– Я не знаю тебя.

– «Есть место, в котором мир света встречается с миром сумерек. Там-то и происходит главное: в краю теней, где все разрежено, смутно, нечетко. Мы – стражи, призванные охранять эту границу. Но время от времени что-то прорывается в наш мир. Я должен изловить это и отправить обратно во мрак».

Старик вздрогнул, он поддавался. Трансформист подошел уже совсем близко и мог вырвать оружие у него из рук, когда заметил первую каплю, упавшую на палас. Понял, что кровь течет у него из носа. Носовые кровотечения – единственное, чего он не мог изменить. Уникальное, врожденное качество: все остальные взяты взаймы. Его подлинная личность, погребенная под десятками других, вся заключалась в этой характерной черте.

Иллюзия развеялась, старик воочию увидел обман:

– Будь ты проклят.

Трансформист бросился на него, схватил за руку, в которой было оружие. Старик завалился назад, и трансформист наставил на него пистолет.

Лежащий на паласе старик расхохотался, вытирая о рубашку запачканную кровью ладонь. У трансформиста все лицо было в кровавых потеках.

– Почему ты смеешься? Тебе не страшно?

– Перед тем как идти сюда, я исповедался в грехах. Я свободен, готов к смерти. Но вот что забавно: ты думаешь, что, убив меня, покончишь со всеми проблемами, а на самом деле они только начинаются.

Трасформист подумал, что это ловушка и он в нее не попадется.

– Может, лучше помолчать, а? Уйти без последних слов. В этом больше достоинства, ты не находишь? Все, кого я убивал, умудрялись запятнать свой конец плоскими, банальными фразами. Просили пощады, умоляли. Не знали, что тем самым подтверждают, что больше им нечего мне сказать.

Старик покачал головой:

– Несчастный глупец. Священник более умелый, чем я, уже охотится за тобой. У него тот же талант, что у тебя: он может превращаться в кого угодно. Только он – не трансформист и никого не убивает. Но прекрасно умеет воплощать личности пропавших без вести. В настоящее время он – сотрудник Интерпола и имеет доступ к материалам всех полицейских расследований. Скоро он тебя найдет.

– Вот и хорошо, а теперь ты назовешь его имя.

Старик снова захохотал, издевательски, грубо:

– Ты можешь замучить меня до смерти, это тебе не поможет. У пенитенциариев нет имен. Они не существуют, ты это должен знать.

Пока трансформист раздумывал, не блеф ли это, старик, воспользовавшись замешательством противника, собрал все силы и бросился на него с пола. Вцепился в пистолет, пригнул его с неожиданной сноровкой. Началась борьба. И на этот раз старик уступать не собирался.

Он выстрелил в зеркало, и трансформист увидел, как его лицо рассыпается на куски. С великим усилием он направил ствол в противника и спустил курок. Старик замер, лицо ужасно исказилось, глаза вылезли из орбит, рот раскрылся. Пуля пронзила ему сердце. Но вместо того чтобы, обмякнув, завалиться на спину, он рухнул вперед и увлек за собой убийцу. Оба упали на пол, от удара пистолет выстрелил в третий раз. У трансформиста возникло впечатление, будто он видит пулю, мелькнувшую мимолетной тенью перед его глазами прежде, чем вонзиться в висок.

Лежа на паласе, ожидая конца, он смотрел на свое отражение в тысяче осколков вдребезги разбитого зеркала. Там были все его личности, все лица, которые он украл. Словно рана в висок высвободила их, выпустила на волю из темницы сознания.

Лица смотрели на него. Текли мгновения, и он мало-помалу забывал их.

И перед смертью уже не знал, кто он такой.

Мертвый открыл глаза.

Эта история родилась из двух особенных встреч, таких, которые не забываются.

Первая, с необычным священником, произошла в Риме одним майским днем. С отцом Джонатаном мы договорились встретиться на площади Пяти Лун в час заката. Излишне говорить, что он назначил и место, и время, а когда я попросил несколько уточнить, что значит «час заката», безмятежно ответствовал: «Это когда наступает вечер». Не зная, что еще сказать, я решил явиться пораньше.

Он уже был там.

Следующие два часа отец Джонатан рассказывал мне об Апостольской пенитенциарии, об архиве грехов и о роли пенитенциариев в миру. Все время я не уставал удивляться: невероятно, что никому до сих пор не пришло в голову рассказать эту историю. Наша прогулка по улочкам Рима закончилась в церкви Сан-Луиджи деи Франчези, перед «Мученичеством святого Матфея» Караваджо, первым испытательным стендом для обучения священников-профайлеров.

Священнослужители во многих случаях сотрудничают с силами правопорядка. В Италии с 1999 года существует подразделение по борьбе с сектами – S. a. S., – в котором духовные лица работают бок о бок с полицейскими, помогая лучше понять преступления, связанные с так называемым сатанизмом. Не затем, чтобы выманить какого-то «демона», но для того, чтобы распознать особый, демонический смысл, какой отдельные преступники, чаще всего убийцы, придают своим действиям. Расшифровать этот смысл – значит прояснить мотивы зверских злодеяний и создать базу данных, незаменимую для следствия.

За два месяца, последовавшие за нашей первой встречей, отец Джонатан просветил меня, наглядно показав, как функционирует его особенное министерство, и открыв передо мной тайны магических мест Рима, которые мы вместе осматривали (у меня то и дело захватывало дух) и которые я описал в романе. Он читал мне лекции обо всем на свете, знания его простирались от криминальных случаев до искусства, архитектуры, истории, вплоть до происхождения фосфоресцирующего лака.

Что до вопросов веры и религии, он с добродушной терпимостью относился к моим недоумениям и охотно вступал со мной в открытую дискуссию. К концу нашего общения я осознал, что невольно проделал некий духовный путь, и это помогло мне понять, как лучше построить мое повествование.

В современном обществе над духовной жизнью часто подшучивают, или считают, что она подходит только для необразованных масс, или же сводят к практикам new age.[16] Люди попросту утратили способность к элементарному различению добра и зла. В результате они уступили Бога интегралистам, экстремистам, карикатуристам (ведь фанатики атеизма не так уж и отличаются от религиозных фанатиков).

Вот почему люди потеряли способность заглянуть в себя и за пределами категорий этики и морали – тем более такого произвольного понятия, как «политическая корректность», – найти исконную дихотомию, которая позволяет определять и оценивать любой поступок.

Добро и зло, инь и ян.

В один прекрасный день отец Джонатан сообщил мне, что теперь я готов рассказать мою историю, пожелал мне «оставаться всегда на стороне света» и распрощался, пообещав, что мы еще свидимся. До сих пор этого не произошло. Я искал его, но безуспешно и надеюсь, что этот роман сведет нас снова. Хотя что-то заставляет меня подозревать, что этого не случится, ибо все, что мы должны были сказать друг другу, было уже сказано.