Потерянные девушки Рима - Донато Карризи

Вторая встреча была с N. N., жившим в девятнадцатом – начале двадцатого века.

Первый (и до сих пор единственный) серийный убийца-трансформист в истории представляет собой один из самых интересных случаев в криминологии.

N. N. – не инициалы, а сокращенное латинское Nomen Nescio,[17] которым принято обозначать людей, чью личность невозможно идентифицировать (в англосаксонском мире этому соответствует вымышленное имя John Doe).

В 1916 году труп мужчины возрастом около тридцати пяти лет был найден на берегу моря близ Остенде в Бельгии. Мужчина захлебнулся и утонул. По одежде и документам можно было предположить, что это государственный служащий из Ливерпуля, пропавший без вести два года назад. Когда местные власти предъявили тело родственникам, специально прибывшим из Англии, те его не опознали, настаивая на том, что произошла ошибка.

Однако, если судить по фотографиям, которые предъявили родственники, можно было усмотреть невероятное сходство между N. N. и английским служащим. И не только это сближало их. Оба страшно любили пудинг и предпочитали рыжеволосых проституток. Оба принимали лекарство от болезни печени и, что очень важно, слегка прихрамывали на правую ногу (в случае утопленника судебный врач заметил, что специфически сношена подошва правого ботинка, а на правой стопе сбоку имеется мозоль, указывающая, что вес тела падал на эту сторону из-за дефекта походки).

Помимо этих сходных черт, были обнаружены и другие доказательства: в последнем жилище N. N. полицейские наткнулись на целую коллекцию документов и личных вещей, принадлежавших гражданам разных европейских государств. Проведенное следствие показало, что все они в свое время бесследно исчезали. Мало того, исчезновения можно было упорядочить по возрасту жертв, который постоянно возрастал.

Отсюда вывод, что N. N. выбирал жертв, имея в виду занять их место.

Тела не были найдены, но легко предположить, что N. N. убивал этих людей, прежде чем присвоить их личности.

Дело, слабо подкрепленное достоверными доказательствами по причине неразвитости научных методов в тогдашней криминалистике, было передано в архив, но вновь привлекло к себе внимание в тридцатые годы, когда психиатры Курбон и Фейл опубликовали первые исследования по синдрому Фреголи – по имени знаменитого итальянского комика-трансформиста – и появились статьи о неврологическом расстройстве, известном как синдром Капгра. Обе патологии представляют собой феномен, противоположный N. N.: страдающий ими убежден в том, что видит трансформации в окружающих людях. Но описание этих состояний положило начало целой серии научных исследований, в ходе которых выявились и другие синдромы, например синдром хамелеона, который достаточно близок к бельгийскому случаю (этим феноменом совершенной адаптации был вдохновлен «Зелиг», великолепный фильм Вуди Аллена).

Дело N. N. лежит в основе новой отрасли юридических наук – судебной нейробиологии, которая изучает преступления исходя из генетических или физиологических карт. Такие методы позволяют по-иному осмыслить и квалифицировать некоторые преступления. К примеру, уменьшить срок убийце с нарушениями в лобных долях и с генетической картой, показывающей предрасположенность к насилию, или доказать, что мужчина, заколовший ножом свою невесту, совершил это под воздействием недостатка витамина В12, вызванного веганской диетой, которой он придерживался на протяжении двадцати пяти лет.

Так или иначе, талант N. N. до сих пор остается уникальным, если не считать случая «девушки в зеркале», который я пересказал в романе. Молодая мексиканка существовала на самом деле, хотя, в отличие от N. N., никого не убивала. Из этических соображений я изменил ее имя и назвал ее Анхелиной.

N. N. был похоронен на маленьком кладбище вблизи моря. На могильной плите выбита эпитафия: «Тело неопознанного утопленника. Остенде – 1916».

Стефано Маури, моему издателю. За страсть, которую он вкладывает в свое дело, и дружбу, которая делает мне честь.

Благодарю также издательство «Лонганези» и все издательские дома, которые публиковали мои книги за рубежом. За потраченное время и силы, употребленные на то, чтобы мои истории достигли своей цели.

Луиджи, Даниэле и Джиневре Бернабо. За советы, заботу и любовь, которую они ко мне питают. Как прекрасно быть членом вашей команды.

Фабрицио Кокко – человеку, постигшему тайны моих историй, – за тихую преданность и за то, что он настолько нуар.

Джузеппе Страццери, за то, что он вложил свой пыл и свой взгляд в это издательское предприятие.

Валентине Фортикьяри, за напористость и теплые чувства (не знаю, как бы я справился без).

Елене Паванетто, за улыбчивые идеи.

Кристине Фоскини, за ее светоносное присутствие.

Джузеппе Соменци, за его страсть к путешествиям с книгами.

Книгопродавцам, за усердие, с которым они вручают книги читателям. За волшебство, какое они дарят миру.

Эта история родилась также благодаря невольному – часто даже неосознанному – участию людей, которых я упоминаю в совершенно произвольном порядке:

Стефано и Томмазо, потому что они есть. Клара и Гайя, за радость, которую они дарят мне. Вито Ло Ре, за его невероятную музыку и за то, что он нашел Барбару. Оттавио Маттуччи, за его доброкачественный цинизм. Джованни «Нанни» Серио, потому что он – Шалбер! Валентина, которая пробуждает во мне чувство дома и семьи. Франческо «Чиччо» Понцоне, человек великой души. Флавио, злодей с нежным сердцем. Мауро, за то, что мы снова нашли друг друга. Марта, никогда себя не щадящая. Антонио Падовано, за уроки наслаждения жизнью. Тетушка Франка, за то, что она всегда рядом. Мария, «та самая», за великолепный день на холме Квиринале. Микеле и Барбара, Анджела и Пино, Тициана, Роландо, Донато и Даниэла, Адзурра, Мариана. Элизабетта, потому что в этой истории много от нее.

Кьяра, которой я горжусь. Мои родители, которым я обязан всем лучшим.

Леонардо Пальмизано, один из моих героев. Никогда не заговорю о тебе в прошедшем времени и никогда тебя не забуду.

Акилле Мандзотти, который в 1999 году дал мне возможность проявить себя в этом необычном ремесле, попросив написать историю священника по имени дон Марко. То, что я выбрал имя «Маркус» для главного героя, – дань уважения гению этого великого продюсера, его безумствам, а главное, его нюху на сценаристов.