Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - Теодор Гладков

Оба прогноза сбылись, что уже само по себе означало высокую оценку советской разведки, как ее способности добывать информацию, так и умению глубоко анализировать оную и делать в заключение правильные и убедительные выводы.

…В середине апреля 1945 года в составе одного из соединений войск 1-го Белорусского фронта полковник Александр Коротков в четвертый раз в своей жизни очутился в Германии.

Незабываемое и страшное зрелище являл Берлин в конце апреля — мае 1945 года. Огромный город лежал в руинах. Некоторые здания, особенно в центре, были разбиты дважды — вначале при бомбардировках с воздуха, затем повторно в ходе ожесточенных уличных боев. Проехать к рейхстагу было почти невозможно — путь повсеместно преграждали развалины. Над городом висела не успевшая осесть каменная и кирпичная пыль и стоял тяжелый смрад разлагающихся под обломками домов трупов. Разбирать завалы и извлекать тела погибших еще будут долгие дни и недели. С окон и балконов уцелевших зданий ниспадали белые простыни, а то и полотенца — отчаявшиеся, обезумившие от пережитого кошмара люди вывешивали их в знак того, что не намерены оказывать сопротивление, они словно взывали о пощаде.

На многих стенах и заборах — намалеванные яркой краской метровыми буквами крикливые лозунги-«пароли стойкости», как называли их нацистские пропагандисты. Офицеры Красной Армии, хоть немного владевшие немецким языком, читая эти «пароли» не могли не улыбаться: «Фронтовой город Берлин приветствует фюрера!», «Бороться и стоять насмерть!», «Мы никогда не капитулируем!», «Вопреки всему мы возьмем верх!»…

Александр Коротков с трудом узнавал город, с которым столько было связано в его жизни, — и разведчика, и просто человека.

Вот здание советского посольства на Унтер-ден-Линден… От него остались одни обгоревшие, испещренные снарядами-шрамами коробки. Полуразрушенный остов отеля «Адлон», чудом уцелевшая, хотя и изрядно побитая арка Бранденбургских ворот. Испещренные тысячами осколочных и пулевых ранений стены рейхстага и костлявый — одни только железные ребра — купол. Стены покрыты автографами победителей — от рядовых солдат до маршалов. Почему-то именно рейхстаг, в котором с 1933 года не проведено было ни одного заседания и который вообще не играл в политической жизни Германии при Гитлере никакой роли, стал символом Победы, а не, скажем, расположенное неподалеку помпезное когда-то здание новой имперской канцелярии фюрера…

Жалкие остатки когда-то вековых деревьев Тиргартена — любимого места отдыха, вернее, неспешного променада берлинцев. Комичное впечатление оставляла знаменитая Аллея Побед, прозванная столичными остряками «Пуппеналле» — «Аллеей кукол». По обеим ее сторонам были установлены некогда десятки статуй (большей частью абсолютно бездарных) прусских фельдмаршалов и генералов, фюрстов и курфюстов, графов и маркграфов… Теперь те из них, что вообще уцелели, являли странное зрелище: у одних начисто снесены головы, у других отбиты руки, от иных остались лишь торсы, обильно украшенные звездами и крестами…

В разбитых клетках знаменитого берлинского ЦОО — некогда одного из лучших в мире зоопарков — трупы безвинных зверей, погибших из-за несусветной гордыни и политического тщеславия представителей «высшей расы».

К радости Победы у Короткова, в отличие от сотен тысяч других советских солдат и офицеров, заполонивших в эти майские дни поверженную столицу «третьего рейха», примешивалась острая жалость. Как-никак, но в свое время он успел полюбить этот город, в котором для него существовали не только рейхстаг, имперская канцелярия на Вильгельмштрассе, здания гестапо на Принц-Альбрехтштрассе и абвера на Тирпицуфер, тем более — тюрьмы Моабит и Плетцензее… У него был свой Берлин, в котором жили его немецкие друзья, аристократы и рабочие, художники и ученые… И о судьбе большей части которых он еще ничего не знал.

Относительно уцелели лишь некоторые районы города, в том числе Карлсхорст, его предместье на юго-востоке. Отсюда пробивались к центру передовые части Красной Армии. Карлсхорст, застроенный малоэтажными особняками и виллами, просто не мог быть серьезным рубежом обороны, потому его и миновали жестокие бои и сопутствующие им разрушения. Сейчас в них обосновались временно — на деле же обернулось, как это обычно у нас бывает, почти на полвека, ряд подразделений, штабов и служб Красной Армии.

Как у начальника германского отдела внешней разведки, у Короткова, разумеется, была в эти дни тьма своих специфических дел. Однако ежечасно меняющаяся обстановка приводила порой к тому, что он получал от высшего армейского начальства весьма неожиданные приказы. Один из них имел результатом превращение Короткова в личность, своего рода историческую, хотя и безымянную, но причастную к одному из самых значительных событий двадцатого века.

…29 апреля советские войска захватили в Берлине Ангальтский вокзал, теперь они могли обстреливать Потсдаммерплац и Вильгельмштрассе уже не только из орудий, но из минометов и пулеметов. В некоторых местах передовые подразделения Красной Армии пробились к бункеру фюрера на расстоянии пятисот метров… Прежде чем покончить вместе с Евой Браун жизнь самоубийством, Адольф Гитлер составил свое политическое завещание. Он сместил со всех постов, лишил званий и наград, исключил из партии «наци № 2» Германа Геринга, назначил рейхспрезидентом и верховным главнокомандующим вооруженными силами гроссадмирала Карал Деница. Новым рейхсканцлером по этому же завещанию стал Йозеф Геббельс. Впрочем, через несколько часов Геббельс вместе с женой Магдой также покончил жизнь самоубийством. Перед этим супруги отравили своих шестерых малолетних детей.

Штабквартира рейхспрезидента Деница в это время размещалась в двух бараках на окраине Плёна, маленького городка почти на самой границе с Данией. Резиденцией же его «правительства» стал город Фленсбург, также на границе.

Несколько дней «правительство» Деница вело закулисные переговоры с западными союзниками, всяческие затягивая неизбежное — капитуляцию.

Тем не менее, в 2 часа 41 минуту 7 мая 1945 года генерал-полковник Альфред Йодль в Реймсе подписал документ о безоговорочной капитуляции перед Верховным командующим союзными и экспедиционными силами и, одновременно, перед советским Верховным Главнокомандующим всех вооруженных сил, находящихся под немецким контролем. Военные действия должны были быть прекращены 8 мая в 23 часа 01 минуту по центральноевропейскому времени. (На Западном фронте боевые действия фактически уже и так были прекращены, но на советско-германском фронте ожесточенные бои продолжались и 7 и 8 мая, а в районе Курляндской косы и позднее.)

Первоначально Йодль намеревался подписать этот документ только перед англо-американскими войсками, чтобы продолжать борьбу против Красной Армии, однако генерал армии[136]Дуайт Эйзенхауэр категорически это предложение отверг. Он предложил главе советской военной миссии при своей ставке генерал-майору Ивану Суслопарову сообщить об этом в Москву и получить санкцию на подписание Акта от имени Советского Союза.