Большой шеф Красной капеллы - Валентин Томин

Утверждается, будто Шпрингера, немца, путем шантажа вовлекли в организацию. Я говорю, что это просто смешная ложь. Шпрингер был бельгийцем, молодой офицер бельгийской армии, который боролся с фашизмом еще в Испании. (Его псевдоним был Ромео.) Шпрингер был один из наилучших наших борцов подполья. Боролся он против нацистской Германии в рядах бельгийской армии, а когда Бельгия была оккупирована, решил продолжать борьбу. Он сконтактировался со мной и продолжал работу. Давал исключительно ценные сведения. Достаточно сказать, что он был в непосредственном контакте с главным инженером порта в Антверпене. Когда Москва затребовала установить расположение порта в Антверпене, установить дислокацию германских судов, находящихся здесь. Следовало установить возможности проникновения подлодок внутрь порта. Через Шпрингера я отправил точнейшие данные об этом. Это было как раз во время провала на ул. Атребат.

Позже, когда он спасался в Лионе, у него тоже были исключительно важные связи. Одним из его источников был американский консул в Лионе, другим источником — бывший министр Виолетт, француз.

И вот такого человека, сознательного борца, будто бы надо было шантажировать, привлекая для борьбы с нацизмом. После того как его выследили, он отстреливался и, увидев, что все кончено, последнюю пулю пустил в себя. И этого самоотверженного антифашиста авторы фильма представляют, будто его шантажировали.

Все мои статьи были напечатаны в голландском журнале «Хаксе пост». Первая — 3 февраля, затем 15, 17 февраля 1973 г. Затем статьи из этого журнала были перепечатаны во всей голландской печати. Кроме того, в других журналах, например, в хорошо издающемся телевизионном журнале, был напечатан материал одного из телевизионных редакторов, который приезжал в Варшаву, встречался со мной, взял интервью. Вот заголовок «Леопольд Треппер о фильме «Красный оркестр»». Это появилось в то время, когда в голландском телевидении у круглого стола должны были встретиться бывшие участники Красного оркестра, чтобы поговорить о фильме. Участвовать в этой встрече я не мог, но в голландской прессе напечатали мое интервью.

В Швеции, а это было по инициативе корреспондента, аккредитованного в Польше, тоже много писали об этом. Корреспондент пришел ко мне, получил подробное интервью с оценкой фильма и указанием на его антисоветский характер.

В Дании, Голландии, Швеции — где этот фильм шел, он обратился против тех, кто его затевал. Этот фильм шел еще в Вене. Мне рассказывали, что со времени окончания войны здесь не было такого фильма, как этот фильм о Красном оркестре. Мы смотрим на этот фильм изнутри и видим его ложь, антисоветчину и т. д. Но рядовые зрители смотрят иначе. В фильме есть столько динамичного с точки зрения советской разведки, что зрители не обращают внимания на антисоветские вылазки. Сохраняется престиж советской разведки как исключительно крупной организации, действовавшей в оккупированных странах Европы. Уже это вызывает интерес к литературе о Красном оркестре. Например, в Голландии, в связи с демонстрацией фильма выпустили дополнительно 130 тысяч экземпляров книги Перро «Красный оркестр» и было указано, что на время демонстрации фильма предоставляется скидка в 20%.

Внимание Красному оркестру — это не мой персональный вопрос, дело престижа советской разведки, который был поднят в результате появления фильма. То, что хотели сделать против, обернулось против них. Еще раз подчеркиваю, что этот фильм, возможно, с изменениями, в ближайшее время пойдет во Франции, США, Италии, Японии. Смотреть его будут миллионы людей. И миллионы людей снова будут интересоваться Красной капеллой. Мое пожелание одно — чтобы они не занимались трагическим положением шефа Красного оркестра в Бельгии и во Франции, в котором он оказался сейчас. Чтобы знали, что он живет с семьей, остался таким же, как был, преданным коммунистом. И когда мне когда-то придется выступать, чтобы я мог говорить о роли советского разведчика, который имел счастье в своей жизни руководить этой работой. Так что этот фильм имеет значение крупнейшей пропаганды, вопрос не снят, и это в дальнейшем будет развиваться.

Когда готовилась демонстрация фильма во Франции, «Юманите» выступила с сообщением, что будут печататься на ее страницах материалы, изобличающие антисоветские провокации, провокации против антифашистов. В последний момент адвокаты, явившиеся к директору французского телевидения, сказали ему, что в фильме много лжи, политически это антисоветский фильм. И если показ фильма состоится, они по просьбе шефа Красного оркестра передадут дело во французский суд. Было представлено письмо, подписанное пятнадцатью бывшими комбатантами из Красного оркестра, где они заявили, если фильм пойдет, они выступят в суде с требованием запретить фильм и взыскать с телефильма крупную сумму за диффамацию{133}.

Еще надо сказать, что реакционные круги Франции намеревались выпустить фильм за неделю-две до приезда Герека в Париж. Это должен был быть нанесен удар по Гереку — вот, мол, посмотрите, как там советский шпион действует. Весь мир их боится, а вы так принимаете Герека...

10 октября 1972 г. я получил из Лондона следующее письмо от профессора Иотбе Кинмонта из правительственного госпиталя Академии наук св. Томаса в Лондоне. Профессор пишет:

«Дорогой Леопольд Треппер! Я знаю, вы очень нуждаетесь в срочном лечении и, по всем данным, в хирургической операции по поводу тромба ангитис амблитеранс — болезни Бергера. Я очень хорошо понимаю, что такое лечение и операция должна проходить там, где вы будете окружены вашей семьей. Считаю себя в долгу в отношении такого человека, как вы. За все, что вы совершили в борьбе с нацизмом. И единственно, чем я могу отплатить вам, это моей помощью в том, на что я способен, то есть лечением и операцией. Естественно, что это будет проведено без каких-либо материальных затрат с вашей стороны.

Искренно вам преданный профессор Иотбе Кинмонт».

Кинмонт является крупнейшим английским хирургом в области таких операций, в которой я нуждаюсь. Если бы не было того обстоятельства, что он знает, в чем тут дело, то попасть к нему невозможно. Во-первых, он делает очень немного операций, а во-вторых, каждая такая операция стоит несколько тысяч фунтов, в Варшаве были случаи, когда за последние годы в Лондон отправляли наших крупных государственных деятелей для проведения таких операций. Но к самому Кинмонту попал один или два. Здесь хирурги, с которыми я говорил, сказали прямо: не из-за того, что Польша не имеет хороших хирургов, Польша имеет хороших хирургов, но дело не только в хирургах. Бывают разные области хирургии. Англичане являются специалистами лечения болезни Бергера. У них имеется отличная техническая база. Операция у меня предстоит серьезная: надо заменить кусок аорты искусственной аортой и направить приток крови к ногам. Это предупредит закупорку вен, которая обычно кончается параличом или гангреной. Этот процесс неотвратим.

Кинмонту была отправлена история моей болезни, которую составили наши товарищи в ГДР. В Берлине я лечился три года тому назад. Они сделали самые точные анализы и уточнили, что теперь положение значительно хуже, чем было три года назад. Если раньше я мог еще пять минут ходить, потом надо было постоять несколько минут, теперь бывают дни, когда я не в состоянии пройти и сотни метров.