Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Пожалуй, при всем желании и способности к самым изощренным изобретениям в вышеприведенном трудно найти что-либо не соответствующее официальному курсу национальной политики ВКП(б), ее фундаментальным принципам.

Точно так же не просто предъявить претензии к тому, как Н. А. Скрыпник стремился (а Г. Ф. Овчаров воспроизвел это в своем произведении) к тому, чтобы молодая советская литература больше послужила делу создания нового строя, принципиально оценивал литературно-художественные направления, школы, творческие соревнования между ними.

Однако в брошюре обнаружились и моменты, за которые можно было при желании «зацепиться». Популяризируя взгляды своего героя, восхищаясь ими, помощник наркома не удержался от соблазна применить изысканные, восхищенные оценки творчества Скрыпника, даже определенную идеализацию его теоретических достижений, масштабности влияния на литературно-художественные и культурно-образовательные проблемы. В публикации даже появились формулы «партия и тов. Скрыпник», «указания тов. Скрыпника» как «образец» партийного подхода к делу т. п.[568]

Вот именно такие утверждения и не устраивали тех, кто стоял за кулисами антискрыпниковской кампании, направлял ее. Конечно, им нужно было совсем иное – разъединить в представлениях, восприятии широкой общественности партию и Н. А. Скрыпника, доказать, что позиция бывшего наркома просвещения противоречила партийной линии в национальном вопросе, а следовательно – и в литературно-художественной сфере, не пропагандировать, возвышать его достижения, а разоблачать как фактор культивирования националистических, враждебных тенденций в общественной жизни Украины.

Особое же раздражение инициаторов похода против Скрыпника вызывало частое обращение в произведениях авторитетного партийного и государственного деятеля к официальным документам начального этапа украинизации, в частности к постановлению ЦК ВКП(б) 1925 г. о художественной литературе. А Овчаров, вслед за героем своего труда, тоже доказывал, что упомянутое постановление – это принципиально верная, научная, диалектическая платформа, отступления от которой способны породить существенные искажения марксистского курса[569]. Но на дворе был не 1925, а 1933 год, не начало украинизации, а ее форсированное сворачивание.

Руководящие звенья ВКП(б) в то время усиленно доказывали верность тезиса об обострении классовой борьбы, о необходимости повышения бдительности и непримиримости к врагам, а Н. А. Скрыпник и дальше печатал массовыми тиражами свои произведения, в которых говорилось о внимательном, терпеливом отношении к попутчикам, о поиске путей к сотрудничеству с ними и наращивании усилий по их перевоспитанию. А Г. Ф. Овчаров всячески популяризировал такую не просто примиренческую, а даже преступно-либеральную точку зрения. «Определяя линии нашего отношения к попутчикам, – говорилось в анализируемой брошюре, – тов. Скрыпник подчеркивает, что, усиливая борьбу с уклонами среди попутчиков, с их колебаниями и враждебными влияниями на них, надо всегда помнить о необходимости привлечь попутчика на нашу сторону. Здесь тов. Скрыпник особо подчеркивает установки, определенные в резолюции ЦК ВКП(б) 1925 года о том, что нам надо завоевывать попутчика, переводить его на рельсы пролетарской идеологии, революционного творчества»[570].

И уж совсем недопустимыми для тех, кто тогда «правил бал», были пассажи в публикации Овчарова, в которых можно было найти латентное сопротивление официальной политике, критическое отношение к ней. «Борьбу за попутчиков, – настаивал на своем автор “неудобной” брошюры, – борьбу за то, чтобы творчество попутчика действительно шло в направлении, помогающем пролетариату в его созидательной работе, тов. Скрыпник неразрывно сочетает с борьбой против левозакрученических установок, против тех, кто считает, что в эпоху реконструкции недопустимо вообще признавать существование попутчика. Такие взгляды тов. Скрыпник беспощадно критикует, разоблачая теоретическую их путаницу и политический вред»[571].

Это уже звучало как дерзкий вызов. Соответствующей должна была быть и обратная реакция. И ждать, как видно, долго не пришлось.

В тот же день, когда было принято решение о брошюре Г. Ф. Овчарова, т. е. 31 марта 1933 г., Н. А. Скрыпника вывели из состава «комиссии по фонду им. Ленина» и заменили его В. П. Затонским. Не задержался с активизацией своих действий и заместитель последнего, А. А. Хвыля. 24 апреля 1933 г. он направил в Политбюро ЦК КП(б)У докладную записку по вопросам языкознания. В этом документе едва ли не впервые Н. А. Скрыпника без каких-либо оговорок обвинили в том, что он «не только не вел борьбы против… буржуазно-националистической линии в вопросах создания украинской научной терминологии, но и способствовал этому искажению партийной линии на фронте языкознания»[572]. Вся предыдущая деятельность органов Наркомпроса огульно квалифицировалась как «вредительство».

Вскоре, в апреле 1933 г., в ЦК КП(б)У было проведено совещание по вопросам национальной политики, которая стала своеобразной прелюдией к финальной атаке на Н. А. Скрыпника.

Вступительной речью совещание открыл Н. Н. Попов. «Известно, – отмечал он, – что в области национально-культурного строительства мы имеем огромные достижения.

Но, безусловно, здесь были и ошибки, которые надо как можно быстрее исправить. Эти ошибки в основном заключались в ослаблении внимания к вопросам национальной политики, в ослаблении внимания к подготовке большевистских кадров, в механическом подходе к отдельным районам, что объясняется незнанием состояния [дел] в этих районах.

Тов. Сталин еще в 1926 году в своем письме о тогдашних ошибках тов. Шумского очень остро ставил вопрос о кадрах перед всей нашей украинской парторганизацией. Теперь этот вопрос стоит не менее остро, чем тогда. В осуществлении политики партии, в связи с обострением классовой борьбы, некоторая часть наших кадров оказалась не на высоте. Это касается и национальных кадров Украины. Враждебные, чужие, петлюровские элементы проникли даже на руководящие должности в отдельных районах и на ответственные участки национально-культурного строительства.

Это потому, что в последние годы наша парторганизация не уделяла должного внимания практическому проведению нацполитики, подготовке большевистских украинских кадров, необходимых для осуществления этой политики»[573].

Н. Н. Попов отдельно остановился на критике теории «о существовании своеобразного течения “национал-большевизма”, который, мол, хоть и отличается от настоящего большевизма, но вроде бы имеет с ним что-то общее»[574].