Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

лицо стало белым, как мел.

— Между мной и тобой какие еще могут быть разговоры?

Утонченный красавец усмехнулся:

— А? — его прекрасные влажные глаза уставились в лицо Мо Жаня. — Наши темпераменты совершенно несовместимы, так что нам в самом деле не о чем говорить.

С этими словами, подметая длинными одеждами каменный пол, он прошел мимо него и остановился перед Чу Ваньнином. Прежде чем Мо Жань успел среагировать, Ши Мэй уже протянул белоснежную руку и, наклонившись, ласково погладил Чу Ваньнина по щеке.

— … — Мо Жань замер в растерянности, все еще не понимая смысла этого жеста.

Ши Мэй какое-то время пристально смотрел на Чу Ваньнина, а потом, словно кроме них двоих рядом никого и не было, мягким голосом нежно произнес:

— Учитель, этот грубиян причинил тебе боль? Какая жалость… но опять же… ведь ты сам захотел вернуть воспоминания?

Белые, словно корни рогоза, кончики пальцев коснулись нижней губы крепко спящего человека. Прекрасные глаза чуть сузились, вглядываясь в лицо спящего человека. Этот Ши Мэй был по-прежнему невероятно привлекателен, но вкус его красоты был подобен отравленному вину.

— Не так уж и плохо, что ты восстановил память. Изначально ты смог претворить в жизнь такой грандиозный замысел, последствия которого по сей день я не мог никак объяснить. Когда ты проснешься, мы сможем обсудить друг с другом все хитрости и приемы, — помолчав, он с улыбкой продолжил. — Весьма прискорбно, что в прошлой жизни ты разработал такой изощренный план, что смог ввести в заблуждение и так жестоко обмануть своего ученика. Если бы не ты, а кто-то другой доставил мне такие неприятности, то даже сто мучительных смертей не искупили бы его вину. Однако это ты противостоял мне, а тебя я по-прежнему горячо люблю и обожаю.

Сказав это, он бросил короткий взгляд на Мо Жаня, после чего, склонившись, поцеловал Чу Ваньнина в щеку и, опустив глаза, вздохнул:

— Кто позволил мне полюбить тебя? Мой прекрасный[244.7] Учитель.

Глава 245. Гора Лунсюэ. Соперник в любви

— …

Это заявление было подобно парализующему удару сразу пяти молний.

Немыслимо… это немыслимо! Ши Мэй… о чем он говорит? Что он делает?! Что, черт возьми, здесь происходит?

Мо Жань долгое время не мог осознать, что все приняло такой оборот, не в силах был поверить, что Ши Мэй действительно поцеловал Чу Ваньнина. Увиденное им собственными глазами было настолько ужасающим, что в первый момент он принял все за обман зрения или какую-то галлюцинацию.

Он приложил руку ко лбу. В висках бешено стучала кровь. В какой-то момент в памяти всплыла теплая улыбка на лице юного Ши Мэя и зовущий его ласковый голос: «А-Жань».

Но этот человек перед ним… кто бы мог подумать, что он… кто мог подумать…

От такого Мо Жаня пробил холодный пот и все волоски на теле встали дыбом.

Ши Мэй любит… Учителя?

Как подобное возможно?!

Ши Мэй никогда и ни в чем не проявлял свою привязанность к Чу Ваньнину. Он скорее поверил бы в то, что у Сюэ Мэна есть чувства к Учителю, чем в то, что его любит Ши Мэй. Как может Ши Мэй любить его? Он всегда был таким осмотрительным и почтительным, говорил очень мало и вообще никогда не клеился к Чу Ваньнину. После завершения занятия или тренировки он, соблюдая правила приличия, сразу же уходил…

Как это возможно?

Ши Мэй выпрямился и, искоса бросив на Мо Жаня полный удовлетворения взгляд, насмешливо сказал:

— Похоже, здесь есть человек, которого я напугал?

— Ты… просто… дрянь[245.1]…

— Дрянь? — сохраняя спокойствие и хладнокровие, переспросил Ши Мэй. — Мой дорогой младший собрат по обучению, кто тут дрянь? Неужели это я тот ужасный человек, который захватил Учителя и так жестоко издевался над ним?

Щеки Мо Жаня резко покраснели, в глазах, помимо гнева, читалась растерянность.

Если бы сейчас перед ним находился кто-то другой, он смог бы отбить эту убийственную словесную атаку, но это был Ши Минцзин — тот самый человек, которого, так долго заблуждаясь, на протяжении двух жизней Мо Вэйюй считал своей истинной любовью.

На некоторое время он просто потерял дар речи.

Ши Мэй, впрочем, как человек не слишком обремененный совестью и моралью, решил усилить нажим и холодно продолжил:

— Однако, если уж мы заговорили о дурных поступках, то должен признать, что все мы не без греха. Например, я притворялся, что ты мне нравишься. Много лет я принимал твои чувства, и даже когда ты использовал Цзяньгуй, чтобы допросить меня, я, преодолевая адскую боль, врал… что ты мне нравишься, — в его глазах мелькнула издевка, после паузы он продолжил. — Не смеши меня, если бы я мог полюбить человека вроде тебя, у которого из достоинств лишь красивая мордашка, мне в самом деле лучше было бы просто выколоть себе глаза и сдохнуть.

— …

— Ну так что ж ты молчишь, не согласен? — даже с этой ледяной ухмылкой Ши Мэй выглядел неотразимым красавцем. Искоса взглянув на Мо Жаня, он снова провел пальцами по подбородку Чу Ваньнина.

Сердце Мо Жаня сжигало адское пламя гнева. В ярости он хотел призвать Цзяньгуй, но в итоге в его ладони лишь вспыхнула алая искра и тут же исчезла.

Поленившись даже веки приподнять, Ши Мэй протянул:

— Даже не пытайся. В прошлой жизни Ваньнин использовал половину своей земной души, чтобы в конечном итоге вместо тебя вытащить этот ядовитый цветок. Отныне ты больше не под его контролем, однако для восстановления духовной силы твоему телу потребуется десять дней. Сейчас твое стремление снова сразиться со мной так же бессмысленно, как попытка разбить камень яйцом.

— Ты назвал его Ваньнин!

— До чего же ты неразумный человек. Неужели только тебе можно оскорблять и позорить нашего Учителя, а мне не дозволено даже горячо любить и обожать его?

— Ты!..

— Ты уже побывал внутри него и попробовал его на вкус бесчисленное множество раз, — Ши Мэй усмехнулся, — так, стало быть, дошла очередь и до меня? Конечно, мне немного обидно трахать человека, которого ты уже поимел, но, поскольку это он, я перетерплю.

Ярость Мо Жаня достигла предела. Полностью утратив духовные силы, он бросился на Ши Мэя с кулаками.

— Эх… вот поэтому я и сказал, что больше всего ненавижу таких как ты грубиянов. Только и