Девушки на выданье. Бал дебютанток - Вероника Богданова

Происходила из семьи морских офицеров. Дочь генерал-майора маркиза Александра Ивановича де Траверсе и Александры Леонтьевны Спафарьевой, внучка морского министра И. И. де Траверсе.

Детство провела в Гельсингфорсе и в доме деда, генерал-лейтенанта Л. В. Спафарьева, в Ревеле. Сохранила воспоминания о деде, маркизе де Траверсе, у которого бывала в поместье; по ее словам, это был «высокий, прямой, с французским лицом, еще видный старик», очень плохо говоривший по-русски.

Получила хорошее домашнее образование, проявив способности к изучению языков. Хорошо владела французским, немецким, латынью, а для общения с пожилыми финляндскими родственниками матери, не владевшими иными языками, кроме шведского, освоила и его.

В 18 лет, после смерти матери, переехала из Ревеля в Гельсингфорс, где блистала в обществе, вместе с двумя подругами, графиней Матильдой Армфельт и Розиной Гартман; светские поклонники именовали этих дам «Солнцем», «Луной» и «Северным Сиянием».

В Финляндии друзьями маркизы были академик Я. К. Грот и П. А. Плетнев, посвящавшие ей стихи. В доме Траверсе Яков Грот читал свой перевод «Саги о Фритьофе» Тегнера. В январе 1841 года семья де Траверсе переехала в Петербург. По поводу вступления маркизы в высший столичный свет Плетнев написал стихотворение, получившее большую известность.

Наследник цесаревич Александр Николаевич, до которого дошли эти строки, поручил светскому поэту И. П. Мятлеву защитить Петербург. Мятлев посвятил маркизе де Траверсе несколько стихотворений, в которых иронически прошелся по адресу «Чухляндии», и публично читал их в дворянском собрании.

В столице юная маркиза, благодаря красоте и изяществу манер, также стала знаменитостью на балах и приемах, а острый ум и хорошее воспитание позволили ей избежать соблазнов, от которых предостерегали финляндские друзья.

27 августа 1841 года в Ревеле, в доме Спафарьева Мария де Траверсе сочеталась браком с наперсником цесаревича поручиком лейб-гвардии бароном А. В. Паткулем. Брак был заключен по любви и оказался счастливым. Супруги пользовались неизменным расположением императорской четы, которой Мария была представлена на балу в Александровском дворце, а затем и Александра II с супругой.

Помимо знакомства с известными людьми своего времени, описанного в воспоминаниях, и близости к императорской семье, Мария Паткуль была известна общественной и благотворительной деятельностью. В период пребывания в Варшаве, где ее муж в 1864–1869 командовал 2-й гренадерской дивизией, она вместе с баронессой Е. Н. Менгден организовала благотворительные учреждения для православного населения и занималась обустройством православных церквей Привислянского края, находившихся в бедственном положении. Стараниями Паткуль и Менгден было создано «Русское благотворительное общество» и устроен приют, включенный затем в систему Мариинских учреждений.

По совету мужа баронесса создала Дамский комитет при Варшавском обществе Красного креста. Позднее в Царском Селе ею было выкуплено фабричное здание и на средства, выделенные императором, также организован приют, взятый под покровительство императрицы Марии Федоровны, а в 1876 году основан Дамский комитет местного общества Красного креста.

Во время русско-турецкой войны баронесса, потерявшая в 1877 году мужа, по поручению императрицы занималась ранеными, размещенными в придворной больнице.

Последние годы провела в Царском Селе, возглавляя многочисленную семью. Последняя запись в ее записках датирована 25 мая 1900 года, когда баронесса удостоилась посещения императрицы Марии Федоровны. Похоронена на кладбище села Большое Кузьмино.

I

Возвращение в Гельсингфорс. – Болезнь тетушки. – Порядок нашей жизни. – Переезд в Ревель. – Первый роман. – Снова в Гельсингфорсе. – Финляндские обычаи. – Поездка в Петербург. – Царскосельская железная дорога. – Бракосочетание великой княжны Марии Николаевны с герцогом Лейхтенбергским. – Возвращение с Ревеля. – Буря на море. – Знакомство с англичанином. – Посещение острова Гогланда. – Сюрприз дедушке. – Жизнь в Гельсингфорсе. – Эпизод с камер-юнкером Ш. – Оригинальные сватовства. – Юбилей Гельсингфорского университета. – Неудачное предложение. – Я. К. Грот. – Последствие одного из его стихотворений

Когда минуло девять дней со дня кончины матушки, мы начали собираться домой. При прощании тетушка объявила нам, что с разрешения родителей она приедет провести с нами зиму.

Расставаясь с дедушкой и бабушкой, я благодарила их, что отпускают к нам tante Catherine, а отец дал нам обещание присылать нас на летнее время к ним. Я радовалась приезду тетушки; для моей пятнадцатилетней неопытности ведение всего хозяйства и присмотр за детьми являлись задачей слишком трудною и ответственною, тем более что мое образование далеко не было окончено.

По приезде домой мы почувствовали, что нам во всем, в каждой комнате не доставало маменьки. Комната отца была наверху, а наши внизу. Он начал страдать бессонницей, и долго до глубокой ночи я слышала над нами его шаги, когда он прохаживался взад и вперед по комнатам. Я за него ужасно боялась; часто, когда шаги его умолкали, я поднималась на цыпочках по лестнице, желая убедиться, уснул ли он, и, подходя к двери его спальни, я видела, что свечка горит на столе, а он, стоя на коленях перед портретом матери, заливается слезами. Я никогда не решалась войти к нему, боясь помешать святым слезам страждущего сердца; постою у дверей, поплачу с ним и тихо ухожу к себе. Он никогда не подозревал, что я была свидетельницей пролитых им слез в тяжелые бессонные ночи. Наконец, приехала тетушка. Спустя неделю она заболела оспой и требовала, чтоб мы все перешли наверх. Устроив сестер и братьев с нянькой, под надзором отца, я осталась внизу, поместилась рядом с комнатой тетушки, приказав прислуге ей об этом не говорить. Только когда она поправилась, я призналась, что все время оставалась возле нее. К счастью, никто в доме не заразился, даже m-lle Balzer, которая была большая трусиха и по целым дням сидела перед зеркалом, выжидая появления оспы. Хозяйство осталось на моих руках, как это было при маменьке. В семь часов я вставала, детей поила молоком, остальных кофеем и, выдав повару провизию, садилась за уроки. С m-lle Balzer я мало подвигалась вперед, а потому просила разрешения тетушки заниматься одной. Только диктовки делала с ней, и переводы мои она поправляла. Часы мои были все распределены. До двух без перерыва я занималась науками и языками. В период моего образования я много перечитала серьезных книг по выбору тетушки, которою строго цензуровалось мое чтение. Те места, которые, по мнению ее, читать мне не следовало, скалывались булавкой; никогда мне и в голову не приходило заглядывать в запрещенные страницы. К поэзии я всегда имела большую слабость, поэтому много знала наизусть, как из наших русских поэтов, так и из французских и немецких. В два часа мы отравлялись гулять. В три обедали. До пяти время было свободное, мы проводили его в играх с сестрами и братьями. В пять я отправлялась вниз, где принималась за чтение и переписку с родными и подругами.