Воровская трилогия - Заур Зугумов

Вариантов уплаты долга, приемлемых для порядочного человека, всегда было два. Уплатить этот самый долг не мудрствуя лукаво либо отыграть проигранное. Была и еще одна немаловажная загвоздка. По окончании игры, когда Арон уже спал, его «проигрыш» эти дельцы поделили между собой, то есть долг его был в разных руках, а это во многом усложняло задачу тому, кто попытался бы отыграть этот долг.

Все это, не считая, конечно, моих соображений, Арон и рассказал мне у нас в кацебурке в присутствии моих корешей. А нас на тот момент в зоне оставалось трое: Мишаня Коржик, Игорь Скворец и я. Гусик к тому времени уже освободился.

Посоветовавшись, мы решили помочь Арону. Вообще-то, я и так ему симпатизировал. Он был добрым малым и всегда понимал чужое горе и боль, а это было в тех тяжелых условиях не так уж и мало, учитывая, впрочем, и то, что сам этот человек, можно сказать, ни в чем не нуждался. К тому же, как и большинство представителей его древней нации, Арон был смекалист и умен.

Достаточно вспомнить один случай. Однажды, а было это еще в то время, когда меня не выпускали на биржу и я целыми днями только и делал, что играл в карты, шел затяжной процесс – играли в «рамса», и довольно-таки долго, что-то около месяца. Вся «курочка» разместилась в бараке, где жил Арон, мало того, для нее были задействованы два прохода, в одном из которых он спал. Периодически, по ходу процесса, шнырь заваривал нам чифирь, мы откладывали стиры в сторону, чифирбак пускался по кругу, а утолив необходимость в этом допинге, мы продолжали игру.

Как-то сосед Арона, который тоже принимал участие в игре, решил чуть подсластиться, открыл тумбочку, а там у него конфет не оказалось. Зато прямо на виду лежал большой пакет с конфетами, но они были не его, а Арона. С общего согласия сосед Арона взял несколько штук, раздал каждому по одной, а потом завязал пакет, и мы продолжили игру. В этом поступке не было ничего предосудительного.

Когда бригада, в которой числился Арон, пришла с работы, мы, увлекшись игрой, забыли сказать ему, что взяли у него несколько конфет. Хоть это и был всего лишь элементарный долг вежливости, но все же порядочные люди должны были его соблюсти.

Умывшись и приведя себя в порядок, Арон хотел было взять что-то из тумбочки, когда не преминул заметить, что в его пакет лазили какие-то крысятники.

– Да ты чего, сдурел, – сказал ему его сосед, – это же мы ныряли!

– А, ну не обессудьте, бродяги, – ответил Арон, – я уж подумал, крыса какая в бараке объявилась.

– Ладно уж, с крысятниками, – продолжал его сосед диалог, – как ты понял, что кто-то в твоем пакете рылся, ведь я взял всего пять конфет и завязал его точно так же, как и было.

– А мне без разницы, – отвечал Арон, – если в мой пакет кто нырнет, то я буду об этом знать наверняка.

Сказав это, он взял что хотел из тумбочки и ушел куда-то.

На следующий день мы вспомнили о словах Арона и решили проверить их правдивость. Мы развязали кулек, ничего оттуда не взяли и, завязав, вновь оставили все так, как и было.

Придя с работы, Арон сказал, что опять кто-то залезал в его пакет. Мы еще несколько дней проделывали разные вариации с развязыванием пакета, и каждый раз Арон угадывал, что тот был развязан.

Когда же в последний день мы его даже не тронули, опять увлекшись игрой, он, придя с работы, не преминул это отметить.

Каждый из нас в разной мере был удивлен такой изобретательностью, но было не до нее: шла серьезная игра, и только я один не забыл о способностях Арона.

Я вообще всегда симпатизировал евреям. Я вырос с ними на улице, одни из лучших моих друзей в жизни были евреи. Арон знал об этом, я ему иногда рассказывал о наших дагестанских евреях – татах. Поэтому, когда я спросил у него, как он угадывал, развязывали или нет кулек, он ответил:

– Просто я ловил и бросал в пакет живую муху.

Вот каким он был когда-то юмористом-затейником, таким и остался на долгие годы, когда мы виделись с ним, если я иногда наезжал по делам в Питер.

Как читатель, наверное, уже догадался, мы отмазали Арона от его неприятностей, не взяв с него за это никакой мзды, благо нам это не составило особого труда, ибо оба моих друга были такими же игровыми, как и я, так что его честь и репутация не пострадали. И он спокойно освободился в один день со мной.

Встречать меня приехал Харитон со своей подругой, вместе и доехали до Москвы безо всяких приключений. Здесь мы проводили Арона до Ленинградского вокзала. При расставании он даже прослезился.

Евреи вообще сентиментальный народ. Их так мало благодарят в жизни, когда они заслуживают это по праву, в основном завидуя им, что они на малейший благородный жест человека отвечают ему во сто крат большим добром, потому что они – евреи. Когда я уже садился назад в такси, он сказал мне: «Заур, бродяга, ни тебя, ни твоих друзей я, конечно, никогда не забуду. В любое время я буду рад встретить вас у себя дома. Хочу, чтобы ты был уверен в том, что Арон добро не забывает никогда!» На этом мы и расстались.

Забегая немного вперед, мне хотелось бы отметить, что Арон сдержал свое слово. Чуть позже, через пару месяцев, он приехал в лагерь и взгрел Коржика со Скворцом чисто по-жигански, не забыв отстегнуть и на общак.

Что же касалось его возможностей и положения в обществе, к которому он принадлежал, то достаточно вспомнить один случай, чтобы все стало ясно и понятно. Однажды после очередного вояжа по странам Балтики мы с подельником и корешем моим Лимпусом возвращались домой, в Махачкалу, но по дороге решили заехать в Питер, повидать старых друзей, да и босоту. Накануне дня отъезда Лимпус как бы невзначай напомнил мне о «бедном еврее», о котором я ему не раз рассказывал, и мы решили заехать к Арону.

Тогда еще не догадываясь зачем, вижу, Лимпус взял с собой золотую цепь в мизинец толщиной и в метр восемьдесят длиной, которую мы отработали у одного финна буквально неделю назад. Так вот, приехали мы к Арону, сидим в шикарной гостиной, коктейль потягиваем, нас обслуживают две длинноногие фурии, все уже слегка подшофе.

Лимпус и выдает Арону вроде как бы между прочим, спонтанно, даже не посоветовавшись со мной:

– А что, Арон, не мог бы ты вот эту цепурашку спихнуть? – и выволакивает из кармана полукилограммовую золотую цепь.

– Эх, Абдул, бродяга, – отвечает ему Арон, – видать, мало тебе твой кореш Золоторучка обо мне рассказывал, раз ты так меня обижаешь. Ты видел, наверное, в порту крейсер «Аврора» на приколе стоит?

– Да, конечно, – отвечает Лимпус, – кто ж его не видел?

– Так вот, бродяга, если бы на него покупатель нашелся, я бы и его продал.

Я не могу даже словами передать, как я смеялся до слез над их диалогом. И потом еще долго тараканил Лимпуса, но в тот день он, конечно, на Арона не обиделся, да и молод он был еще, хотя уже многое начинал понимать в жизни.