Бастард де Молеон - Александр Дюма

— Берегись, король! — сказал Дюгеклен, которого с трудом сдерживали. — Ты злодей, ты убиваешь пленных. Но мы еще встретимся!

— Я тоже так думаю, — ответил дон Педро.

— А я уверен, — возразил Бертран.

— Немедленно проводите коннетабля Франции ко мне в палатку, — приказал Черный принц.

— Одну минуту, мой милостивый принц. Ведь король останется с Молеоном и прикончит его.

— О, тут я возражать не стану, — с жестокой улыбкой сказал дон Педро, — этот, я полагаю, уж точно принадлежит мне?

Дюгеклен вздрогнул и посмотрел на принца Уэльского.

— Государь, — обратился принц к дону Педро, — сегодня не должен быть убит ни один пленный.

— Сегодня, разумеется, не будет, — ответил дон Педро, бросив на Мотриля понимающий взгляд.

— Разве сегодня не самый прекрасный день, день победы? — продолжал принц Уэльский.

— Несомненно, принц.

— И вы ведь не откажете мне в сущем пустяке? Дон Педро поклонился.

— Я прошу вас отдать мне этого молодого человека, — сказал принц. Глубокое молчание встретило эту просьбу, на которую бледный от гнева дон Педро ответил не сразу.

— О, сеньор! — воскликнул он. — Я все больше чувствую, что здесь распоряжаетесь вы… Вы отнимаете у меня возможность отомстить!

— Если я здесь распоряжаюсь, — с возмущением воскликнул Черный принц, — то приказываю развязать этого рыцаря, вернуть ему оружие и коня!..

— Ура! Ура славному принцу Уэльскому! — закричали бретонские рыцари.

— А как же выкуп? — спросил мавр, пытаясь выиграть время.

Принц искоса взглянул на него.

— Сколько ты хочешь? — с презрением спросил он.

Мавр молчал.

Принц снял с груди осыпанный бриллиантами крест и протянул Мотрилю:

— Бери, неверный!

Мотриль опустил голову и шепотом произнес имя Пророка.

— Вы свободны, господин рыцарь, — обратился принц к Молеону. — Возвращайтесь во Францию и оповестите всех, что принц Уэльский, который счастлив иметь честь целое лето силой удерживать при себе самого грозного рыцаря в мире, после окончания кампании отпустит Бертрана Дюгеклена, отпустит без выкупа.

— Подачка этим французским оборванцам! — пробормотал дон Педро.

Бертран его услышал.

— Сеньор, не будьте со мной столь великодушны, иначе ваши друзья вгонят меня в краску, — сказал он. — Я принадлежу государю, который выкупит меня десять раз, если я десять раз попаду в плен и каждый раз буду назначать за себя королевский выкуп.

— Тогда сами назначьте сумму, — любезно предложил принц.

Бертран ненадолго задумался.

— Принц, я стою семьдесят тысяч золотых флоринов, — сказал он.

— Хвала Господу! — воскликнул дон Педро. — Гордыня его погубит. У короля Карла Пятого во всей Франции не найдется и половины этой суммы.

— Возможно, — ответил Бертран. — Но поскольку шевалье де Молеон едет во Францию, он, надеюсь, не откажется вместе со своим оруженосцем объехать Бретань и в каждой деревне, на каждой дороге объявить: «Бертран Дюгеклен в плену у англичан!.. Прядите шерсть, женщины Бретани, он ждет от вас выкупа за себя!»

— Я сделаю это, клянусь Богом! — воскликнул Молеон.

— И привезете эти деньги его милости раньше, чем я здесь заскучаю, — сказал Бертран. — В это, кстати, я не верю, потому что, находясь в обществе столь великодушного принца, я мог бы просидеть в плену всю жизнь.

Принц Уэльский подал Бертрану руку.

— Шевалье, — обратился он к Молеону, который был свободен и радовался, что ему вернули меч, — сегодня вы проявили себя как честный солдат. Вы спасли Энрике де Трастамаре и отняли у нас главный выигрыш в этой битве, но мы не держим на вас зла, потому что тем самым вы развязали нам руки для новых битв. Примите вот эту золотую цепь и этот крест, который не пожелал взять неверный.

Аженор заметил, что дон Педро что-то шепнул Мотрилю, а тот ответил ему улыбкой, зловещей смысл которой, казалось, не ускользнул от Дюгеклена.

— Всем оставаться на местах! — скомандовал Черный принц. — Я покараю смертью любого, кто выйдет за ограду лагеря… будь он рыцарь или король!

— Шандос, — прибавил он, — вы коннетабль Англии и отважный рыцарь, вы будете сопровождать господина де Молеона до первого города и дадите ему охранную грамоту.

Мотриль, чьи гнусные интриги были в очередной раз разгаданы проницательным и сильным умом, уныло посмотрел на своего повелителя.

Дон Педро рухнул с высот своей ликующей радости; теперь он уже не мог отомстить Молеону.

Аженор преклонил колено перед принцем Уэльским, поцеловал руку Дюгеклена, который, обняв его, шепнул:

— Передайте королю, что наши хищники нажрались до отвала, что теперь они ненадолго уснут, и, если он пришлет за меня выкуп, я заведу наемников туда, куда обещал. Передайте моей жене, чтобы она продала наш последний надел земли, мне придется выкупить немало бретонцев.

Растроганный Аженор сел на своего доброго коня, в последний раз попрощался с боевыми товарищами и отправился в дорогу.

— Ну кто бы мог подумать, — проворчал Мюзарон, — что англичанин понравится мне больше мавра?

В то время как победа уже склонилась на сторону дона Педро, Дюгеклен попал в руки врага, а Молеон по приказу коннетабля покинул поле боя, куда его потом привели в шлеме и плаще короля Энрике, с места сражения выехал гонец и направился в селение Куэльо.

Там, расположившись в ста шагах друг от друга, две женщины — одна в носилках с эскортом арабов, другая верхом на андалусском муле со свитой кастильских рыцарей — ждали, охваченные страхом и надеждой.

Донья Мария опасалась, что разгром в битве разрушит все планы дона Педро и отнимет у него свободу.

Аисса желала, чтобы любая развязка событий — победа или поражение — вернула ей возлюбленного. Ей было безразлично и падение дона Педро, и возвышение дона Энрике; она хотела бы увидеть только Аженора — либо за гробом первого, либо за триумфальной колесницей второго.

Обе женщины, каждая со своим горем, встретились вечером. Мария была больше чем встревожена: она ревновала. Она знала, что Мотриль-победитель полностью посвятит себя заботам об удовольствиях короля. Мария Падилья разгадала все его хитрости, а неискушенная Аисса подтверждала ее подозрения.

Поэтому Мария следила за Аиссой, хотя девушку — мавр, как обычно, держал ее в носилках — охраняли двадцать готовых на все рабов Мотриля.

Не желая подвергать свое бесценное сокровище опасностям битвы и грубого обхождения союзников-англичан, мавр оставил носилки в Куэльо, что находилась примерно в двух льё от поля сражения и состояла из двух десятков жалких лачуг.