Скажи будущему - прощай - Хорас Маккой

— Кто там?

— Это я, Ральф Мейсон, — донесся до меня знакомый голос. — Впустите меня…

Все в порядке, это всего лишь Мейсон.

Размышляя, что могло привести его сюда, я убрал пистолет в карман и открыл дверь. Прежде чем мне удалось что-либо предпринять, двое полицейских, с оружием наперевес, втолкнули меня в комнату.

— Руки! — приказал тот, что был поменьше ростом.

Я повиновался. Высокий быстро подошел ко мне и вытащил пистолет из кармана моих брюк. Мейсон, который наблюдал за развитием событий из прихожей, вошел в комнату и прислонился к двери.

— Сукин сын, — бросил я ему.

— Спокойно, — предостерег меня тот, что поменьше ростом.

— Раз уж ты вошел, то прикрой дверь, — это уже Мейсону. — Рис, обратился он ко второму копу, — займись дамой.

— Ее здесь нет, — быстро отреагировал я.

— Ну… — он указал Рису пистолетом на дверь. — Мы все знаем. Эта дрянь тоже отправится вместе с нами.

— Поганый ублюдок! — обругал я Мейсона.

— Мы взяли его ещё тепленьким, — сказал Рис.

— Я его знаю как облупленного, дерьмо паршивое!

— Спокойно, — опять предупредил меня коп.

С кухни донесся шум какой-то возни, заглушаемый воплями Холидей, и тут Рис втащил её за руку в комнату. Она все ещё была босиком и в халатике, наброшенном на голое тело. Холидей была вне себя от ярости.

— Штучка та еще, — прокомментировал Рис её появление.

Она резко вырвалась из его рук, подскочила к Мейсону и хлестко ударила его по лицу.

— Я же говорил, что это очень резвая дамочка, — сказал высокий.

— А ну перестань! — зарычал на Холидей коротышка.

— Да я тебя в клочья разорву… — начал было Мейсон, но тут же получил ещё одну пощечину, и на лице его проступили три красных рубца от её ногтей. В руках у него появился нож, раздался тихий щелчок и из рукоятки выскочило блестящее, острое как бритва лезвие. Стоило ему только замахнуться, как коротышка резко ударил его стволом пистолета в челюсть, что-то хрустнуло, и Мейсон удивленно заморгал глазами, потирая левой рукой ушибленную скулу.

— Уберите её от меня, — сказал он полицейским.

— Я же предупреждал, — ответил Рис.

А мне страшно хотелось запихнуть Мейсону в глотку ацетиленовую горелку, прямо в его поганую глотку, и прожечь в нем дыру размером с мой кулак…

— Убери свой нож и убирайся отсюда. Давай пошевеливайся, — приказал ему коротышка.

Мейсон повиновался, вытер лицо рукавом пиджака, молча повернулся и вышел. Невысокий полицейский захлопнул за ним дверь, убедился, что замок закрылся, и повернулся ко мне.

— Нельзя сказать, что мне приятно иметь с ним дело, — начал он. Знаешь, что он сделал перед тем, как мы притащили его сюда? Засмолил в горшок двадцать семь сотен, что получил от тебя…

— Думаю, он ничего не знает о старухе, — перебил его Рис.

— Неужели? Ты и в самом деле ни о чем не подозреваешь? — коротышка снова заговорил со мной. — У неё туберкулез.

— Какая ещё старуха? — поинтересовался я.

— Та самая, чьего мужа ты забил до смерти в молочном грузовике, спокойно ответил он. — У неё туберкулез. Мы отправим её в Аризону…

— Ты хочешь сказать, за счет Мейсона? — вставил Рис.

— Ну, положим, это ему не по карману, — ответил ему коротышка. — Нам тоже придется кое-что добавить. И насколько может хватить его двадцати семи сотен? Ей нужен врач, сиделка, средства на пропитание, и не на один день. Так что штук шесть-семь, не меньше…

Тут меня осенило. Я сразу спросил себя, когда они смогли разузнать все это и уже начать сбор пожертвований в пользу какой-то старухи — ведь она стала вдовой меньше часа назад. Ответ был прост — это был шантаж и вымогательство. Быстро и по деловому, видна работа профессионалов. Я даже содрогнулся при мысли, что любой коп, который ведет себя подобным образом, не задумываясь уберет тебя, как только получит деньги. Как будет отмечено в протоколе: убит при оказании сопротивления во время задержания, и все шито-крыто.

— Пора отправляться в управление, — прервал ход моих мыслей коротышка. — Как ты думаешь, может лучше надеть на него браслеты, Рис?

— Подождем, ведь он ещё даже не собрался…

— И я тоже, — заявила Холидей, распахнув обеими руками свой халат, предлагая им воочию убедиться, что под ним ничего нет. Все семь чудес света разом предстали перед его глазами, и он как-то по-детски хмыкнул, с удивлением рассматривая открывшуюся перед ним картину…

— Можешь опустить руки, — обратился ко мне коротышка, убирая свой пистолет в кобуру, картинно задержал ладонь на рукоятке, облизнул губы, как бы взвешивая, оправдан ли в данном случае риск — и, наконец, отпустил её.

Я опустил руки.

— Пожалуй, тебе лучше одеться, — посоветовал Холидей Рис.

— Может быть, ты мне поможешь? — она отпустила полы халата, но по-прежнему даже не попыталась прикрыться.

— Пожалуй, я тоже оденусь, — обратился я к коротышке. Дело было не в ревности, просто мне хотелось добраться до своего пиджака. Он лежал в ногах на кровати, и все деньги остались в его карманах. И это было все, что мне нужно — деньги. А я не хотел, чтобы эти питекантропы добрались до них, так что дело вовсе не в ревности.

— Всему свое время, всему свое время, — повторил он несколько раз.

— Мне действительно жаль эту старуху… — протянул я.

Как только он заметит пиджак и начнет искать оружие, то тут же найдет и заберет деньги. Тут уж мне будет бесполезно что-либо доказывать — мне никто не поверит.

— Да, у неё оказался туберкулез.

— Я слышал, её нужно отправить в Аризону, — нужно было сообразить, далеко ли Холидей откинула простыню, чтобы укрыть его.

"— Чертовски хорошее место эта Аризона. Хотел бы я сам побывать там однажды, даже если не подхвачу туберкулез. Два или три автобуса отправляются туда ежедневно, никаких проблем."

Даже если простыня закрывает только часть пиджака, может быть он его не заметит. Меньше всего ему сейчас следовало бы интересоваться моим пиджаком. Но мне нужно поторапливаться и добраться до него первым. Ведь если это ему удастся, то ничто не спасет наши шеи от веревки. Если же я все-таки доберусь до пиджака и заплачу им, то у меня остается надежда, что все разговоры про Аризону не были пустой болтовней. Да и если это не так, то многое ещё может случиться в этой комнате, где только двое вооруженных полицейских. Ведь за стальными решетками тюрьмы, где тебя охраняет целая сотня этих молодчиков, уже ничего хорошего не предвидится…

— Нет возражений, если я внесу посильный вклад в сбор средств для пожилой дамы? — поинтересовался я.

— Тебе не придется этого делать, — парировал он. — Мы сами…