Живым или Мертвым - Грант Блэквуд

Первая из целей, о которой он задумался, оказалась недоступной; не только потому, что его группа была малочисленной, но также из-за местоположения этой самой цели. Гостиница (из числа самых свежих новостроек Триполи) была многоэтажной, имела столько входов и выходов, что для того, чтобы взять их все под контроль, потребовалось не меньше двух дюжин людей. Она имела также (чего поначалу не учли при планировании операции) собственную охрану, состоящую из бывших офицеров полиции и армии, в распоряжении которой имелось современное оружие и самая совершенная система теленаблюдения. Располагая временем и силами, Дирар, без всякого сомнения, смог бы выполнить свою задачу, но ни того, ни другого у него не имелось. Во всяком случае, пока что не имелось. Может быть, в следующий раз…

Вместо этого он выбрал второстепенную цель, которая предназначалась для другой группы — группы из Бенгази, как предполагал Дирар. Некоторое время спустя сверху дали отбой этой операции. Без всяких объяснений, не дав ничего взамен. И Дирар, как и многие его товарищи, скучал без дела, а Запад тем временем беспрепятственно продолжал свое наступление. Неудивительно, что ему легко удалось отыскать других членов группы, испытывавших те же настроения. Впрочем, вербовка сторонников была довольно опасным делом. Дирар никак не мог знать заранее, какая информация о его плане попадет к тем, кому не предназначается, как внутри организации, так и вне ее. В прошлом году «Хайат Амн аль Джамахирия» — разведка Каддафи — сумела внедрить своих агентов в несколько групп, одну из которых возглавлял друг детства Дирара. Девять человек, все отважные бойцы и преданные последователи истинной веры, очутились в казармах Баб-аль-Азизия и так и не вышли оттуда — во всяком случае, никто из них не вышел оттуда живым.

До второстепенной цели было гораздо легче добраться, к тому же она могла считаться лишь косвенно причастной к той акции, за которую ей предстояло получить возмездие. Зато, если у Дирара все получится, мир получит совершенно ясное сообщение: у воинов Аллаха крепкая память и длинные ножи. За убийство каждого из наших вы ответите сотней своих жизней. Правда, он сомневался, что тут наберется сотня, но это было не так уж важно.

Вместе с несколькими другими посетителями кафе Дирар поднялся, подошел к стене и взял один из лежавших там свернутых молитвенных ковриков. Как и следовало ожидать, коврик был чистым, без всякого мусора. Вернувшись к своему столику, он развернул коврик на кирпичном полу, обратив его верхним краем по кибле в сторону Мекки, встал прямо, опустив руки по сторонам тела, и, за неимением муэдзина, который произнес бы икамат вслух, прошептал икамат — призыв на молитву, — и начал молиться. Он сразу же ощутил, как его разум погружается в покой, усиливавшийся с каждым следующим ракаатом, и завершил молитву салаватом:

О Аллах! Благослови Мухаммада

И род его

Так же, как Ты благословил Ибрагима

И род его,

И ниспошли благословение Мухаммаду

И роду его

Так же, как Ты ниспослал благословение Ибрагиму

И роду его

Поистине, вся Хвала и Слава принадлежит Тебе![3]

Завершая молитву, Дирар бросил быстрый взгляд через плечо, не сомневаясь, что за спиной каждого правоверного ходят ангелы, записывающие каждое доброе и каждое дурное деяние, а затем сложил руки чашей перед грудью и провел ладонями по лицу, будто умывая его.

После этого он открыл глаза и глубоко вздохнул. В мудрости своей Аллах пожелал, чтобы правоверные творили молитву не менее пяти раз в день — перед рассветом, в полдень, перед вечером, на закате и ночью. Как и большинство мусульман, Дирар был уверен, что частые регулярные молитвы не только показатель почитания могущества и величия Аллаха, но и средство для того, чтобы собрать душевные и умственные силы. Он никогда не делился этой мыслью с другими, опасаясь, что его могут обвинить в кощунстве, но в глубине души сомневался, что Аллах сочтет такое отношение к молитве грехом.

Он посмотрел на часы. Пора идти.

Оставался один-единственный вопрос — будет ли он в живых, когда наступит время последней на этот день молитвы. Это знал один Аллах, великий и всемогущий.

Хотя Дрисколл, конечно, не считал эти переходы по Гиндукушу альпинизмом, но в его памяти крутилась фраза кого-то из восходителей на Эверест — достигнув вершины, ты пройдешь только полпути. Общедоступное толкование: спуститься иной раз бывает не легче, а то и труднее, чем подняться. Для него самого и его группы эта истина была истиной вдвойне — альпинисты, как правило, возвращаются с вершины той же дорогой, по какой поднимались к ней. Дрисколл и его рейнджеры не могли так поступить, поскольку слишком велика была опасность попасть в засаду. Положение усугублялось тем, что они тащили с собой двух пленников, которые пока что выполняли все, что им приказывали, но их настроение могло измениться в любую секунду.

Добравшись до ровного участка между двумя валунами, Дрисколл остановился и вскинул сжатую в кулак руку, приказав всем остальным сделать то же самое. Люди, растянувшиеся в цепочку за его спиной, замерли и присели на землю. До дна ложбины оставалось пятьсот футов. Еще минут сорок, прикинул в уме Дрисколл, потом еще пара километров по дну ложбины, а потом поворот к РП — району приземления. Он посмотрел на часы — нормально, в график укладываются.

Тейт неслышно подкрался к Дрисколлу и протянул ему кусок вяленого мяса.

— Пленники слегка задергались.

— Поняли, видать, что жизнь — штука неласковая.

— И всегда кончается смертью, — добавил Тейт.

С пленниками всегда бывало непросто обращаться, а уж в такой местности — особенно. Если кто-то из них, допустим, сломает ногу или даже просто сядет на землю и откажется идти дальше, остаются лишь три выхода из положения: бросить его на этом месте, тащить на себе или пристрелить. Главная хитрость состояла в том, чтобы убедить пленников, что они могут рассчитывать лишь на один — последний — вариант развития событий. «Собственно, как правило, это оказывалось чистой правдой», — подумал Дрисколл. Еще не хватало, чтобы он позволил двоим придуркам снова заниматься пакостями.

— Пять минут, и отправляемся дальше, — сказал Дрисколл. — Передай по цепочке.

Почва под ногами постепенно выравнивалась, громадные валуны сменились сравнительно мелким каменным крошевом, среди которого время от времени попадались обломки с бочку величиной. За сотню метров до дна ложбины Дрисколл скомандовал очередную остановку и долго, пристально смотрел вперед через очки ночного видения. После этого он продолжил путь по извилистой тропе, приостанавливаясь перед каждым местом, где кто-нибудь мог притаиться, и высматривая, нет ли движения. По обеим сторонам ложбины, имевшей метров двести в ширину, вздымались вверх крутые скальные стены. «Идеальное место для засады», — подумал Дрисколл и тут же добавил про себя, что, благодаря топографии Гиндукуша, подходящих для этого мест здесь куда больше, чем неподходящих. Пришельцы усваивали этот урок не одну тысячу лет — и Александр Македонский, и Советы, а теперь американская армия. Дрисколл и так некстати сломавший ногу капитан планировали операцию с величайшей тщательностью, прокручивали все возможные варианты, искали наилучшие пути отхода, но так и не нашли ничего более подходящего, по крайней мере, маршрутов, которые не превышали бы десять километров. Варианты с более длинными переходами не годились, поскольку вывоз группы необходимо было осуществить затемно.