Бешенство Z - Кирилл Неплюев

может ли заражённый умереть от потери такого же количества крови, как и незаражённый организм, нам также предстоит выяснить. Если я успею это узнать, я сообщу Вам отдельно. Хочу лишь заметить, что новый штамм вируса вызывает какие-то быстротечные мутации, природа которых пока непонятна…

– Извините, что перебиваю, но то, что вы говорите, мне кажется чем-то фантастичным, вы уж извините. Я сам, не смотрите что простой санитар в морге, учусь на медицинском, на пятом курсе, и уже скоро его закончу. Да, может не такой богатый опыт как у вас, но явные вещи понимаю, и всё то, что вы мне говорите, противоречит не только биологии и анатомии, но и здравому смыслу.

Михаэль был терзаем двумя противоречиями: с одной стороны, взрослый человек, звонящий из другой страны на телефон умершего (который, к тому же, ещё несколько человек перекусал), вряд ли бы стал шутить так по-идиотски. Да и по тону собеседницы было понятно, что она крайне взволнована, но тут в дело вступала банальная логика, будто кричавшая, что всё сказанное – какая-то ерунда. То, что вирус бешенства мог покинуть исследовательский центр – вполне реально, таких ситуаций был уже не один десяток за последние пятьдесят лет. То на себе вынесут, то авария какая произойдёт, то ещё что-то случится. Здесь как раз сомнений никаких не было. Но то, что подопытные крысы умирали, а затем приходили в себя и не обращали внимания на тяжёлые физические повреждения – казалось чем-то невозможным.

– Поймите, я бы не стала придумывать подобное. Хотите, я продиктую вам свои данные? Имя, номер документа, номер водительских прав, если желаете. Что угодно! Проверяйте. Я рискую поболее вашего. Пожалуйста, выслушайте меня и поверьте! – Взмолилась Тэйлор.

– Продолжайте, что ещё. Договорите до конца, там решим. И ещё, если это глупый розыгрыш, то имейте в виду – вы можете меня очень сильно подставить, особенно ввиду того, что мне придется звонить в государственные структуры. Вы понимаете, какую ответственность вы несете?

– Я прекрасно понимаю. Но сейчас есть шансы среагировать быстро. Потом их просто не будет. Это вопрос нескольких дней, пока мы не пересекли определенную точку.

– Хорошо. Тогда продолжайте.

– Спасибо, Михаэль. В общем, слушайте дальше: у вас на столе для вскрытия сейчас лежит нулевой пациент – человек. Как будет вирус развиваться именно в теле человека, сказать сложно, потому как провести наблюдения мы возможности не имели. Однако если говорить про крыс, то осмелюсь предположить следующее: с момента заражения и до момента физической смерти в её… традиционном понимании, скажем так – проходит некоторое время, измеряемое часами. Однако когда заражённая крыса передаёт вирус через слюну или укус другой крысе – то вирус начинает работать быстрее. Я пока не берусь объяснять причину, предполагая разное, но если, не дай Бог, по такой же схеме вирус будет работать у людей, то дела совсем плохи. Чтобы Вы понимали – с момента заражения и до момента смерти Юджина Левинсона прошло часов четырнадцать, может пятнадцать, не более. Это запредельно высокая скорость от заражения до летального исхода. Можно сказать, что человек умирает практически на глазах. Вы понимаете масштаб проблемы, если это будет повальным? Заражённый человек даже толком не успеет получить медицинскую помощь, прежде чем умрёт. Но это ещё не всё. Как и в случае с крысами, я предположу, что в случае заражения одним человеком другого через укус – а ранее мы тестировали заражение пробирочное – у последующих пациентов болезнь будет протекать ещё быстрее. Пока трудно прогнозировать, насколько. Счёт также пойдёт на часы, но это будет однозначно быстрее. Я не в том плане, что быстрее у каждого последующего, нет. Я в том смысле, что нулевой пациент умер за примерно четырнадцать-пятнадцать часов – но те, кого он заразил, и те, кого заразят дальше – могут умереть гораздо быстрее. Семь, десять, двенадцать – не знаю, скорее это зависит от физиологии каждого конкретного человека, его иммунитета и ряда факторов. Но то, что быстрее – это наверняка.

– Какова летальность данного вируса?

– По крысам – сто процентов, даже при усиленном медикаментозном лечении. По людям… один заражённый уже умер. Вы это видели. Причём еще вчера после укуса прошёл очень небольшой промежуток времени, и Юджин пошел к врачу, где ему сделали укол антирабиком и антибиотиком, обработали рану, и чуть позднее сделали укол иммуномодулятора. И как видите, его не спасло. Да, безусловно, он входил в достаточно возрастную группу – все же шёл седьмой десяток, но даже если более молодой возраст даст отсрочку – это будет не принципиально, и скорее всего начнёт также измеряться часами.

– Хорошо, а тогда что по последующим реакциям? Меня сейчас даже не сам вирус интересует, а ваши слова относительно того, что происходит после констатации физической смерти пациента. – У Михаэля не выходил из головы образ крысы с отрезанной задней частью туловища.

– А вот здесь… самое странное. Я пока не уверена, что это вообще возможно с людьми, и я думаю, что мы, всего вероятнее, видели… клиническую смерть, давайте назовём это так, но пока неясно, почему крыса сама очнулась, как будто в реанимации ей дали разряд дефибриллятора, хотя мы её даже пальцем не трогали. И более того, она продолжила жизнедеятельность с практически полностью отключённым мозгом. По крайней мере, было совершенно не похоже, что в голове происходят хоть какие-то мыслительные процессы. Движения хаотичны и несистемны, поведение не попадает под определение «осознанное», пусть даже для грызуна. Крыса – создание неглупое, а здесь…

– Мышей вы не использовали?

– Нет, мы только крыс брали для экспериментов, потому как именно они являются переносчиками инфекционных заболеваний в городах и вне их, да и потом – организм и покрупнее и покрепче, так эксперимент чище проходит.

– Но то, что вы говорите – чем-то похоже на… зомби?

– Не совсем… хотя и похоже, – Оливия на миг задумалась, – хотя в целом вы правы. Тут вопрос – почему перезапускается система жизнедеятельности после остановки. И да, мозг работает на поддержание инстинктов. В этом смысле, наверное, да. Похоже. Болевой порог снижен, агрессия… я бы не стала называть это ожившим трупом, это скорее заражённый бешенством объект, переживший клиническую смерть.

– Да, но если вы говорите, что они не чувствуют физических повреждений…

– Та крыса, которой мы отрезали заднюю часть тела с частью тазовой кости, в итоге издохла, но прошел не один час. Т.е. критические повреждения тела их всё же убивают, фантастики здесь никакой нет. Другое дело, что живучесть повышается в разы. Это, конечно, вопрос дальнейших исследований, но