Молчание бога - Александр Золотько

– А в рыло? – спросил Левша и присел возле убитого, лежащего лицом вниз, в алый лёд.

– А вот тут я со Стуком согласен, – сказал Ловчий. – Придурок. Какие разбойнички? Где следы?

Левша огляделся.

Сами они ехали по следам вот этих самых покойников. Сразу перед телегой начиналась ровная, не потревоженная еще снежная гладь. Ни справа, ни слева от дороги, насколько можно было рассмотреть между деревьями и заснеженными кустами, следов видно не было. Черт, сообразил Левша, снег на кустах не потревожен. А это значит, что разбойничками тут и не пахло.

Кроме того, все имущество убитых лежит тут же, при них. Оружие и кошели... Оружие.

– Купцы? – Левша оглянулся на Ловчего. Тот не ответил, зато вмешался Стук.

– Почти десяток с одной телегой? – словно сам у себя спросил он. – Ерунда, если хотите знать.

Остальные охотники держались поодаль, не приближались. Арбалеты смотрели в обе стороны от дороги.

– Смотри внимательнее, – сказал Ловчий.

– Смотрю... – Левша хотел еще что-то добавить, но осекся.

Точно придурок, подумал он. Это со вчерашнего перепоя голова не думает. Позаливал глаза...

Двое убитых возле телеги лежали на спинах, рядом, раскинув руки. Оружие, внушительных размеров мечи, оставалось в ножнах. Двое других, справа от телеги, свои клинки выхватить успели – но и только. Один, видимо, вначале упал на колени, а потом опустился на бок, так и лежал, словно спящий ребенок. Второй упал навзничь, брызги крови широким веером испятнали снег далеко вокруг – удар, понятно, пришелся в жилу.

Было оружие у возничего или нет – видно не было, а вот у тех, что пытались бежать, оружие имелось. Два разряженных арбалета валялись в снегу, одна рогатина, сломанная почти сразу за наконечником, и кинжал в ножнах у того, который успел отбежать дальше остальных.

– Это что ж получается, – ни к кому особо не обращаясь, спросил Левша. – Это получается, что...

– Так и получается, – сказал Ловчий.

Выходило, что эти, с телегой, которых нелегкая понесла в дорогу чуть ли не затемно. – чтобы добраться сюда в такое время, нужно было из Сосен выехать чуть ли не в полночь – наскочили на кого-то... или на что-то, чего они вначале не заметили. Или не испугались.

– Эй, Ворюга, – окликнул Ловчий своего лучшего следопыта, – вернись с кем-нибудь назад шагов на пятьсот, посмотри внимательно – никто с дороги в лес не уходил? Далеко не заходи, и пусть тебя с арбалетом Гвоздь прикроет.

Следы. Теперь Ловчий рассмотрел их как следует. Среди неровных пунктиров следов погибших был еще один – мужчины, не очень крупного, но ловкого и подвижного.

Выглядело все так, что он стоял на дороге и ждал, пока к нему приблизятся. И к нему приблизились. Без опаски, хотя Ловчий, например, вперед послал бы одного человека, чтобы выяснить, а с каких таких радостей стоит кто-то на дороге. Но эти продолжали двигаться, будто не видели стоящего... Или хорошо его знали.

Потом все и пошло.

Убил коня. Потом тех двоих, что были ближе, потом возницу; потом двое, наконец, сообразили и попытались защищаться. Попытались. А потом произошло нечто такое, что заставило оставшихся в живых бежать. Что?

Чего могли так испугаться здоровые, хорошо вооруженные мужики? Даже слишком хорошо вооруженные.

Потом тот, кто их всех убил, пошел назад по дороге. И должен был попасться навстречу Охотникам Ловчего: дорога не имела развилок почти до самых Сосен. Но не попался. А это значит...

Вороны, отлетевшие было на соседнее дерево, о чем-то быстро переговорили между собой и, обрушив снег с исток, вернулись к мертвой лошади.

Ветер разорвал облака, и солнце осветило дорогу. На груди того, что лежал возле телеги, так и не успев обнажить оружие, что-то блеснуло. Солнце нащупало своим лучом кусочек полированного металла. Ловчий подошел. Оглянулся на Левшу и Стука. Те как раз обыскивали трупы. Остальные не возражали: знали, что у Ловчего все делится поровну.

Ловчий наклонился к убитому и быстрым движением сорвал у того с шеи серебряный крест, блестящий, словно только что сделанный. Спрятал крест за пазуху.

Вернулись Гвоздь и Ворюга. Один след сворачивал неподалеку в лес, а потом исчезал между деревьями.

– Собирайте здесь что хотите, только быстро, – приказал Ловчий. – Нам нужно к вечеру быть у Черного креста. Гвоздь, Ворюга и Левша – смотрят вокруг, чтобы...

Фразу Ловчий не закончил – и так все понятно. Это как раз понятно. А вот то, что здесь произошло...

Ловчий снял перчатку, сунул руку за пазуху и нащупал подобранный крест. Холодный, словно изо льда. Не нужно, чтобы его видели остальные. Пока, во всяком случае.

Мешки, к разочарованию охотников, были набиты сеном. Так что в добычу досталось только оружие и то, что нашли в кошельках. Одежду Ловчий брать запретил.

Тела сложили на телегу и оставили на дороге – не тащить же на себе. При этом Левша выразил общее мнение – хорошо, что монах на этот раз за ними не поперся. Заставил бы хоронить.

– Поехали, – приказал Ловчий. – Двое – вперед, дозором.

К Черному кресту они выехали, когда солнце только-только скрылось за деревьями.

Место было странное. Монастырь – не монастырь. И не скит: слишком людно тут было для скита. И хоть монахи были, но немного, по одежде не разберешь, из какого ордена или орденов, и монахи эти не молились, а суетились по хозяйству. Пять домов, обнесенных частоколом с башнями по углам. Почти замок.

Над всем этим возвышался громадный каменный крест, давший название всему этому странному месту. Как давно крест здесь стоит – не знал никто. И, если честно, мало кто здесь бывал. Забредшего в непогоду путника, просившегося на ночь, обычно посылали дальше, намного дальше, не открывая ни ворот, ни калитки. А вот охотничьи отряды иногда оставались здесь на отдых, или далее на зимовку. Тут же можно было оставить на излечение больных и раненых.

Ловчего ждали.

Один из монахов – Ловчий так и не удосужился узнать имена тутошней братии – с факелом в руке повел его к главному дому, сложенному из бревен. Остальные приняли у приехавших коней и проводили к длинному, шагов в тридцать, приземистому сараю – месту ночлега.

– Это чего ж в сарай? – спросил недовольным тоном Левша, но, когда вошел в сарай, всё понял.

В сарае было полно народу. Почти сотня. Они одновременно разговаривали, пили, ругались, азартно выкрикивали, бросая на стол кости, точили клинки, а увидев вновь прибывших, загалдели еще больше. Типа – куда еще прут, и так мест нет, набили, как... это ты, Ворюга? – ворюг тут еще не хватало – пасть закрой, это ж Ворюга... и Левша с ним... Это же Ловчего хлопцы... Охотников Ловчего знали. Кто лично, кто понаслышке. И все понимали, что цену те себе знают, бойцы крутые; и если место им не предоставить, то они его отберут.