Едят ли покойники торты с клубникой? - Розмари Айхингер

усмешкой смотрит на Петера. Он хоть и ворчит, но все же встает. Послушный мальчик!

– А куда же тогда? – допытывается Петер.

– Да куда-нибудь! Все лучше, чем сидеть здесь, у могилы, и размышлять!

– А ты любишь говорить загадками.

– Вообще-то нет. Просто хочу показать тебе кладбище.

– Не надо. Я кладбища не люблю, и они меня не интересуют.

– Здесь не так уж плохо – вот увидишь, – отмахивается от его возражений Эмма. Как можно утверждать, будто тебе что-то не нравится, когда ты этого не знаешь? А Петер знает о кладбищах не больше, чем о тропических лесах Амазонии. Хотя… – Ты когда-нибудь был в тропическом лесу? – спрашивает она.

– Что? При чем тут это? Нет, не был. – Она перескакивает с одного на другое – поди уследи за ее ходом мыслей!

Значит, о кладбищах он понятия не имеет!

– Да все равно, – бормочет он. Хуже все равно уже некуда.

– Может, да, а может, и нет, – загадочно отвечает Эмма.

– Ты о чем?

– Я подумала, что если потеряю кого-то, кто мне дорог, то хотела бы, чтобы он покоился в месте, которое мне нравится. В красивом месте, понимаешь? Чтобы потом думать: «Пусть меня тоже когда-нибудь здесь похоронят! Славное местечко!»

Петер останавливается. Девчонка совсем спятила!

– Я не хочу, чтобы меня здесь похоронили! Так и знай! – категорично заявляет он.

А ему никто и не предлагал! Эмма, повернувшись, смотрит на него, а потом начинает смеяться.

– Что? Почему ты смеешься?

– У тебя такое выражение лица!

– Какое? – рявкает Петер. Он такого не потерпит!

– Как будто я собираюсь порубить тебя топором на кусочки и закопать здесь! Вот как ты на меня смотришь.

– Ну и что? Сдрейфил немного – только и всего! Что в этом такого? В газетах полно таких сводок. «Девочка зарубила мальчика выше себя ростом!» – Петер делает паузу. – Ну ладно, может, не совсем такие сводки. – Тут он тоже начинает смеяться. Смех – всегда хорошо. Помогает сгладить неловкость.

Смех двоих детей разносится по кладбищу. Как назло, могила Майера буквально в двух шагах. Эмиль Майер, царствие ему небесное, покоится здесь уже двадцать три года. Только представьте себе – жена пережила его на целых двадцать три года! Женщины обычно живут дольше своих мужей, утверждает Эвальд. Пилят их целыми днями – от этого даже самый крепкий бык свалится. Эвальд в этом убежден.

Эвальд Кранц – закоренелый холостяк. Но Эмма с ним не согласна. Просто женщины лучше следят за своим здоровьем. С другой стороны, насчет фрау Майер она не уверена. Старуха брюзжит от рассвета до заката. Вот и сейчас она бранится – таким голосом хоть стекло режь.

– Но-но-но! – Она внезапно появляется у надгробия своего супруга Эмиля, словно сатана из преисподней. Сатана в платье с огромными подсолнухами. – Нельзя ли потише? Чай, не на базаре! Это погост – вот и ведите себя тихо, как в гостях!

– Это вы тут в гостях, а я вообще-то здесь живу! – огрызается Эмма. Вот противная старушенция!

– Ну разумеется, маленькая Блум! Дерзкая девчонка! Чего от тебя ожидать! Все бы тебе перечить – никаких манер! Так, убирайтесь отсюда, да поживее!

Повернувшись к черной вдове спиной, Эмма с Петером не спеша уходят. Торопиться некуда: старухе с клюкой все равно их не догнать.

– Она всегда такая, – поясняет Петеру Эмма. – Ругается целыми днями. Таких тут еще две. Все остальные ничего – не досаждают.

– Какие еще «остальные»?

– Многие приходят сюда регулярно, некоторые даже каждый день. Правда, они старше тебя. А еще есть те, чья профессия связана с кладбищем. Например, священник, носильщики гробов, музыканты и, конечно, камнетес.

– И ты с ними со всеми знакома?

– Ну да, более или менее. В этом нет ничего зазорного.

– Нет! Но, может, все-таки скажешь, куда ты собралась?

– Ко мне.

– Зачем?

– Хочу тебе кое-что показать.

Петер прекращает расспросы, хотя и неохотно: он терпеть не может сюрпризов, любит все планировать заранее. Мартин был более спонтанным. Но что поделаешь.

– А как насчет тебя? – Раз уж Эмма приглашает его к себе, можно задать ей личные вопросы.

– Что?

Петеру надо бы выражаться яснее: она же не ясновидящая, как Магдалена Хаузер. Та покоится в семьдесят восьмой могиле, в третьем ряду, и была известной прорицательницей. Тогда, в 1920-е годы. Магдалена по сей день этим гордится. Предсказательница неизменно подчеркивает, что обходилась без карт и нелепых хрустальных шаров. Она не была ярмарочной шарлатанкой, нет. Клиенты приходили к ней домой и хорошо платили. Стоило Магдалене коснуться человека, ее сразу посещали видения. Порой работенка была не сахар: не за всеми людскими занятиями приятно наблюдать, объясняла она Эмме. Умерла Магдалена в 1945 году. Ее дом сожгла дотла авиабомба. Эмма всякий раз недоумевает, как же прорицательница не предвидела эту бомбу. Но она об этом не спрашивает. Магдалена этой темы избегает.

– Так как насчет тебя? – повторяет Петер, потому что Эмма слишком долго молчит.

– Что именно? – уточняет Эмма.

– Как ты хочешь, чтобы тебя похоронили?

– Никак.

– Совсем? Хочешь, чтобы тебя сожрали стервятники?

Так бывает на самом деле. В Индии есть религиозная община – парсы, которые кладут тела умерших в башню, оставляя на растерзание стервятникам. Петер читал об этом в интернете. Диковатый обычай, считает он. Если, конечно, это правда. В интернете чего только не пишут.

– Нет. Стервятников я не люблю. Я бы хотела погребение как у викингов!

– Это как?

– Викинги опускали павших воинов на палубу длинной ладьи с погребальным костром, сталкивали ладью в море и поджигали горящей стрелой. По-моему, очень романтично – плыть на закат. В Вальгалле я воссоединюсь со своей семьей. Туда попадали после смерти все воины – это что-то вроде рая.

– Звучит неплохо. А сейчас это разрешено?

– Нет, но мне все равно нравится.

Петер идет за Эммой в дом. Коридор и правда узкий. Лестница тоже. Он чувствует себя Белоснежкой в домике семи гномов. Комната Эммы набита книгами, многие из них – о смерти. Кого она пытается ввести в заблуждение? Все-таки она со странностями. Но Петер удерживается от комментариев. Ее легко рассердить.

– Хочешь есть или пить? – Эмма соблюдает все приличия.

– Нет, спасибо! Я не голоден.

«Чего он заладил про этот голод?» – недоумевает Эмма. Едят ведь не только когда голодные.

– Ну ладно. Тогда иди к окошку! – зовет она его.

Они еле помещаются рядом на подоконнике, сидя плечом к плечу и болтая ногами над могилами у ограды. Эмма счастливо и гордо обозревает свои владения.

А Петер? Ему явно не по себе. Он растерян, и ему страшновато. Дело в том, что Петер побаивается высоты. У Мартина с этим проблем не было. Поэтому, думает Петер,