Проклятый бывший - Эрин Стерлинг

случившееся в то лето, было поставлено на огромную кошмарную паузу.

До этого дня.

– Я здесь из-за лей-линий, – наконец объяснил он, присаживаясь и вытряхивая веточки из волос.

– Знаю, – ответила она, скрестив руки на груди. – Ты вроде как приводишь их в порядок, не так ли? Появляешься только в ночь перед Днем основателя?

– Я не хотел бы задержаться здесь надолго, – сказал он, затем одарил ее сардонической усмешкой. – Даже и не знаю, в чем причина, учитывая оказанный теплый прием и все прочее.

Округлив глаза, Вивьен повернулась, чтобы направиться обратно на холм.

– Хорошо, хорошо, я бы хотела сказать, что сожалею, что в тот раз чуть тебя не убила, но мы оба знаем, что это ложь, так что, пожалуй, оставлю тебя, чтобы своей дорогой вернуться домой.

– Или, – предложил Рис, нагоняя ее, – ты можешь проявить достаточно великодушия, а я знаю, что ты девушка великодушная, и подбросить по пути и меня?

Она развернулась, облачко света мельтешило рядом, как безумный светлячок.

– И зачем мне это делать?

– Ну, – сказал Рис, поднимая палец, – во‑первых, я нахожусь в городе с альтруистическими целями, которые принесут пользу тебе и твоей семье. Во-вторых, – еще один палец, – когда ты рухнула на меня, я ни единым намеком не дал понять, что помню и другие обстоятельства, при которых мы оказывались в таком положении.

– За исключением того намека, что делаешь сейчас, но продолжай.

– И три… – Рис поднял последний палец, затем посмотрел на свою руку и нахмурился. – На самом деле номер три и должен был содержать неприличный намек на наше общее прошлое, так что, наверное, тебе лучше оставить меня здесь умирать.

К его удивлению, уголок ее рта слегка приподнялся при этих словах.

Скорее тень, чем улыбка, конечно, не так эффектно, как смех, но это было что-то. В конце концов, когда-то он ей нравился. Довольно сильно, что скрывать.

И она ему тоже нравилась. Это было самым неприятным последствием их разрыва. Рис никогда потом не встречал никого, к кому испытывал бы столько же симпатии, сколько и желания, и это десятикратно увеличивало тоску по ней.

Даже сейчас он стоял перед ней избитый, в синяках и, возможно, в беличьем дерьме, и был… счастлив. Счастлив видеть ее, невзирая на несостоявшееся убийство по неосторожности.

Может быть, вернуться, в конце концов, было не такой уж и плохой идеей.

А потом она отвернулась со словами: «А почему бы и нет!»

Свет над ней погас, а Рис так и стоял, пораженный, пока она поднималась на холм, ни разу не оглянувшись на него.

Он так и стоял на одном месте, когда услышал, как открылась и закрылась дверца ее машины, завелся двигатель и шины зашуршали по грунтовой дороге.

После этого единственными звуками были вой набравшего былую силу ветру и шум в кустах от передвижения какого-то ночного животного.

– Справедливо, я полагаю, – сказал Рис в темноту. – Вполне справедливо.

Вздохнув, он оглянулся на холм, поднял свою сумку с того места, куда она упала, и, перекинув ее через плечо, вскинул свободную руку, чтобы зажечь собственный световой шар.

Пальцы заискрились, внезапно вырвалась вспышка пламени и ударила в ближайший сук, тот обрушился на землю с треском и запахом, подозрительно похожим на запах горелых волос.

– Отлично, – буркнул Рис, затаптывая тлеющие листья, благодарный судьбе за возможность почувствовать, как начали падать первые крупные капли дождя.

Чем скорее он уберется из Грейвс-Глен, тем лучше.

Глава 6

– Ты просто оставила его там.

– Гвин, я уже трижды рассказала тебе эту историю. И только за сегодня. Еще я набрала тебе сообщение и позвонила по этому поводу вчера вечером.

Виви потянулась, чтобы поправить маленькую ведьму из папье-маше, висящую над кассовым аппаратом в «Грешном деле», и Гвин, которая сегодня стояла за прилавком, наклонилась вперед, положив подбородок на руки.

– Я знаю, но это моя любимая история. Я хочу, чтобы она звучала и на моей свадьбе, и на моих похоронах. Я хочу включить ее в программу стендап-выступления. Я хочу…

– Ясно, – сказала Виви, смеясь и поднимая руку, – но серьезно, не произошло ничего интересного.

– Ты чуть не переехала своего бывшего машиной, а потом оставила его лежать в буквальном смысле в грязи на обочине дороги. Это огромная победа, ты абсолютная королева.

Виви снова улыбнулась, но, будучи абсолютно честной с собой, все еще чувствовала себя немного… не то чтобы виноватой. Рис был могущественным колдуном, и он находился примерно в полумиле от поместья Пенхоллоу. Он мог сам о себе позаботиться.

Но, может быть, было немного нехорошо просто бросить его там, особенно после того, как он на удивление спокойно отнесся к тому, что его чуть не задавили.

Конечно, в этом не было ничего удивительного. В конце концов, спокойствие было чертой Риса по умолчанию.

Как и очарование.

Он был действительно чертовски очарователен прошлой ночью.

Подавив вздох, она подошла к витрине с хрустальными шарами и провела руками по ближайшему из них.

Магазин Элейн был таким же уютным и совершенным, как и ее дом, и сегодня, украшенный ко Дню основателя, он предстал в лучшем виде. Зажженные свечи наполнили магазин ароматом лавра и шалфея, на черных бархатных скатертях сияли магические кристаллы, напоминающие недавно извлеченные из шахты сокровища.

Даже Гвин, водопадом распустившая рыжие волосы, выглядела сегодня волшебно и таинственно в облегающем черном платье и замшевых сапогах до колена.

У Виви, надевшей черные брюки и свитер в фиолетовую полоску, вид был поскромнее, но, в конце концов, она всего лишь учительница истории, а не владелица волшебного магазина.

Кроме того, этим утром мысли ее были далеко.

Она провела целых десять минут в душе, прокручивая в голове прошлую ночь и вспоминая те долгие годы, те слезы, что она выплакала после их ужасного расставания, его голубые глаза, прядь темных волос, упавшую ему на лоб, не могла унять сердечную дрожь, вернуть на место упавший в пятки желудок и как-то прекратить те вольности, что позволяли себе другие органы ее тела.

Излишне говорить, что ее тело определенно помнило, как сильно нравилось его тело, что стало огромной несправедливостью и, откровенно говоря, настоящим предательством с его, тела, стороны.

Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза и напомнила себе мантру, которую придумала, уезжая от него прошлой ночью.

Он хуже всех, хуже всех, он хуже всех на свете.

Вероятно, это была не такая уж просветленная мантра, но она выполнила свою работу, и когда Виви открыла глаза, ей стало