Невеста без места - Наталия Кочелаева

– У тебя истерика, – проронил отец. – В таком состоянии ты никуда ехать не сможешь. Я тебе не позволю, в конце концов! Выпей корвалола и ложись спать. Утром поедем в клинику.

Вера разыскала в аптечке и скормила таксу лекарство. В прошлый раз, когда песик сожрал какую-то гадость из помойки, ему прописали эту микстуру. Тогда здорово помогла, может, и сейчас поможет?

Вероника думала, что не сможет заснуть, но заснула – заплаканная, измученная, уставшая.

Отец не солгал – в шесть часов утра постучал в дверь, разбудил дочь. Она скатилась с постели, кинулась одеваться.

– Гек! Гекльберри, ты как, мальчик мой?

Песик приоткрыл глаза и заколотил хвостом.

Видимых улучшений в его состоянии за ночь не произошло, но и хуже не стало. Может быть, отец и его кикимора были правы? Может, с Геком все не так уж плохо и она зря паниковала? Думать об этом было неприятно. Как бы то ни было, но Светлана просто не могла вмешиваться в их с отцом внутрисемейное дело, не имела на это никакого права!

Отец сам отвез Веру и такса в ветеринарную клинику. Из желудка собачки извлекли осколки куриных костей, дали лекарство, сделали укол. Ветеринар, похожий на молодого Армена Джигарханяна, сказал Веронике:

– Будем надеяться, все обойдется.

Но не обошлось. Вера не пошла на работу, осталась дома с Гекльберри. Около двух часов дня, когда закончился снег и прояснившаяся даль подала заплаканным Вероникиным глазам надежду, он стал тихонечко стонать, в три часа не смог даже открыть глаз, а к шести – тихо, незаметно умер.

Вероника больше не плакала. Она запеленала Гека в кусок темно-вишневого атласа, много лет хранившегося зачем-то в шкафу, и положила в коробку из-под обуви. Завтра, когда стемнеет, она отнесет его к Ботаническому саду, куда они вместе раньше ходили гулять. Там у ограды рыли канаву неизвестного назначения, а закопать забыли. Наверное, она сможет положить туда коробку и забросать чуть оттаявшей землей и кусками щебня. Наверное, Гекльберри приятно будет лежать в его любимом садике, и его покой никто не потревожит...

Зазвонил телефон.

– Дочь, ну как там Гек?

– Гек умер, папа. Только что. Ты когда? Поздно вернешься?

– Поздно. Жалко Гека, Веруша.

– Мне тоже.

– Должна заехать Светлана, взять папку с документами.

– И что?

– Ничего. Просто тебя предупредил.

– Ясно...

Отец говорил совершенно спокойно, он не удивился, голос его не дрогнул. Конечно, он рад, что Гека больше нет. Ему досаждала проворная собачонка, она крутилась у него под ногами, надоедала звонким лаем и, наверное, напоминала о маме. Гекльберри был мамин пес, она его принесла в дом, когда он был маленький, как мышонок, она дала ему имя... А Вероника не уберегла маминого песика. Ведь, кажется, не так давно они с мамой вместе его гладили. И сестра была рядом...

Хотелось выпить чаю. Сегодня она ничего не ела, не пила, сидела у матрасика Гека. Теперь он не просит внимания, не требует заботы, не просится гулять.

Чайник оказался горячим – кто-то недавно подогревал. Вера налила чаю в любимую синюю чашку, положила сахар, отрезала кусочек лимона принялась не спеша размешивать. Ее отвлек какой-то шорох в глубине квартиры, потом послышались шаги...

Светлана приехала забрать забытые документы. Ей удалось открыть дверь совершенно беззвучно. Она была уверена, что скандальная дочурка Юры сидит, как обычно, в своей комнате и проливает слезы над околевшей собачонкой. Но та оказалась в кухне, куда и сама Светлана направилась попить водички. Сидела за столом, в старом вылинявшем халате, волосы растрепаны, лицо опухшее. Красавица, нечего сказать! Однако следовало выразить сочувствие, и Светлана мучительно подбирала слова.

– Мне очень жаль, – решила она не оригинальничать для начала. – Это так ужасно, когда умирают питомцы, но к этому нужно быть готовым, когда их заводишь. Животные уходят раньше...

– Это мамина собака, – спокойно сказала Вера. – Так что Гек даже пережил свою хозяйку.

Светлана ничего не успела ответить – Вероника выплеснула содержимое чашки ей прямо в лицо. Потом ей вспоминалось это, как в замедленном кино – не огненный, но довольно-таки горячий чай летит в Светлану, образуя в полете капли, словно летит в невесомости... Капли обжигают ее изумленное, запрокинутое лицо, она кричит, она гримасничает, безобразно распялив рот. По ровной, фарфоровой коже расплываются красные пятна, по белоснежному пиджаку – безобразные желтые кляксы, в безукоризненно уложенных волосах застрял ломтик лимона. Продолжая истошно кричать, Светлана бросается к раковине, открывает кран (струя из него, повинуясь тому же замедленному темпу, все не идет и не идет) и наконец горстями кидает в обожженное лицо холодную воду.

– Огонь богини Эйи. Возьми это, женщина, – прошептал кто-то внутри Веры.

В эту ночь отец не пришел домой. А через три дня, после короткого и сухого разговора, переехал к Светлане. Вероника осталась одна в огромной пустой квартире, решив для себя с отцом больше не общаться. Ему нужна Светлана, – как говорила сестра, чтобы не быть в старости одиноким? Вот и хорошо. Значит, обойдется без Веры.

Вероника быстро поменяла паспорт и взяла фамилию матери – Солодкова. Она заперла кабинет отца и комнату мамы, оставив в пользование свою комнату и гостиную. Как и собиралась, подружилась с Сашей Геллер, она уже два раза прибегала, восхищалась портретом предка, листала семейные альбомы, и с ней можно было поговорить обо всем, все ей рассказать. После первой зарплаты устроила Вероника небольшую вечеринку для новых сослуживцев. Пригласила Митьку Колесникова, Дрынкину, Сашу Геллер. Саша и привела с собой фотографа Даниила Куприянова по прозвищу Архангел.

Архангел был красивый. У него были длинные темные кудри, иконописное лицо, огромные темно-синие глаза. Впечатление портили мягкий, круглый девичий подбородок и капризные губки, сложенные бутончиком, словно у обиженной девочки.

– Это вам. – Он преподнес Вере букет желтых гвоздик. Она немного растерялась – остальные гости принесли с собой выпивку и закуску.

– Спасибо... Я сейчас поставлю в вазу...

– Нужна ли цветам ваза? – многозначительно продекламировал Даниил.

Вера не знала, как реагировать на это высказывание в духе прочитанного, но не понятого ею Коэльо, поэтому стояла, как дура, с цветами в руке. Впрочем, потом Куприянов показал себя образцовым гостем – тяпнул фужер шампанского, закусил оливкой, станцевал с Сашей аргентинское танго и вообще больше Веронику не смущал. До поры. Цветы она все же пристроила в мамину серебряную чайницу.

– Даниил наш новый фотограф, будет делать обложку и фотографии для «Станислава», – шепнул Митька Веронике.

– Да? А почему он с Сашей пришел? Он ее парень?