Невеста без места - Наталия Кочелаева

– Ну, во-первых, мне непонятно, почему ты говоришь о себе во множественном числе...

– Потому...

– Не перебивай меня, будь добра! – повысил голос отец. Дочь задела его за живое. – Во-вторых, хозяин в этом доме – я, я же тебя содержу и правила устанавливаю тоже я. Возможно, в чем-то твои претензии справедливы... Но тебе остается только принять все как есть!

– Отлично. Ты закончил, папочка? Теперь позволь сказать тебе следующее: ты можешь меня не содержать. И еще: я могу ошибаться, но на эту квартиру я имею такие же права, как и ты. Она ведь мамина, так? И принадлежала ее родителям, я не ошибаюсь?

Отец отодвинул Веронику плечом и ушел. В ванную. Насвистывая по дороге все тот же глупый мотивчик, который потом доставал Веру несколько дней подряд:

Мы пингвины, кушаем мы льдины.

Лижем и кусаем и вам того желаем!

Следовало искать работу. Настоящую работу, где платили бы деньги. Но в провинции это было очень трудно, почти невозможно. Никто не хотел давать денежного места девчонке, вчерашней выпускнице гуманитарного факультета. Да и что она умела делать? Подружки и приятельницы советовали ехать в Москву, поговаривали о невероятных заработках, о блестящих перспективах.

– Нинка Харитонова уехала, сейчас работает в банке аналитиком, четыре тысячи долларов получает! – соблазнительно картавила в телефонную трубку одноклассница Машуня. – Представляешь? Снимает квартиру за пятьсот баксов, остальное тратит!

– Представляю, – уныло парировала Вера. – А дальше что?

И в самом деле, что? Нинка была отличницей, стервозной барышней, целеустремленной и деловитой. У Вероники такой хватки нет, да и не тянет ее в амплуа бизнес-леди. Скорей уж она склонна позавидовать Машуне, у которой уже есть свой дом, и надежный муж, и здоровенькая малышка!

– Как – что? Да ну тебя, Вероник, ты что какая скучная? Тебе бы так не хотелось? Вот и рискнула бы. Это я, дура, в восемнадцать замуж выскочила и сразу Варьку родила. А ты свободна, езжай, делай карьеру.

Возможно, Вера и решилась бы поискать счастья в столице, но тут вмешался случай. Позвонил Митька Колесников, приятель по университетскому КВНу. Митька тоже некоторое время назад мыкался в поисках работы, теперь нашел и звонил, чтобы поделиться радостью.

– Взялся верстать журнальчик один, – сообщил он, и по небрежному тону ясно было, что работой он доволен, что журнал, очевидно, хороший и новый и Митька страшно гордится.

– Здесь, у нас? – удивилась Вероника.

– Представь себе. Какой-то местный воротила решил издавать глянцевый журнал. Воротилу зовут Станислав Михеев, у него штук пять магазинов, сантехникой торгует. Денег вороны не клюют, вот и развлекается таким образом. Хочу говорит, журнал, свой собственный! Офис снял, компьютеры купил, журналистов набирает. Журнал своим именем назвал, «Станислав». Говорит, будет что-то типа «Плейбоя» или «Менсхелса». Я к нему верстальщиком и дизайнером устроился. Платит прилично. У него есть вакансия выпускающего редактора, ты меня понимаешь?

– Выпускающего редактора? Ты что, Митька? Я не потяну!

– А куда ты денешься? – рокотал в трубке довольный Митькин голос.

«Действительно, куда я денусь», – сообразила Вероника и быстренько согласилась встретиться с Митькой завтра утром, чтобы тот отвел ее в офис к сантехническому воротиле и представил ему будущего выпускающего редактора.

Полночи не спала – волновалась, думала, что надеть, как себя вести. Вспоминала самые светлые, самые удачливые дни, настраивалась на позитивный лад. Вскочила спозаранку, на встречу вышла за час до назначенного срока и даже не обратила внимания на деловито вышагивающую по коридору Светлану.

Олигарх-издатель оказался нестарым мужчиной, поразительно похожим на норвежского тролля. Бог их знает, как эти тролли на самом деле выглядели, но как раз в это время город наводнили игрушки-сувениры в виде троллей. Тролли-бабушки, тролли-дети, троллихи в свадебных платьях, тролли во фраках, тролли в костюмчиках врачей, пожарных, охотников, футболистов... Чем больше игрушка, тем она дороже. Издатель-бизнесмен Станислав Михеев словно был самым большим и самым дорогим, и сам знал об этом – на шкафу в его кабинете стоял огромный тролль в строгом костюме. Сам Михеев, довольно-таки небрежно одетый в джинсы и свитер, выглядел в этот утренний час несколько помятым и благоухал непростым алкоголем. Или это у него одеколон настолько своеобразный? Скорее чутьем, нежели невеликим своим жизненным опытом Вера поняла – этому лучше не попадаться на пути. Недавно по телевизору шла программа про животных. Там рассказывали о бегемотах, и, в частности, Вероника узнала занятную вещь. Бегемот считается самым опасным африканским животным, на его долю приходится самое большое количество жертв. Самые страшные убийцы – не львы, не крокодилы, а толстенькие сонные зверушки, пусть и весом в шестнадцать тонн! Ника видела бегемотов в Египте и очень удивилась – как такие флегматичные и неповоротливые существа могут быть опасными? Оказалось, могут. Они воспринимают как потенциального врага любого, кто стоит между ними и водоемом, а репутация флегматиков зачастую мешает окружающим оценить их опасность.

Вот таким и был новый Никин работодатель, троллебегемот Станислав Михеев. Встретил он гостей приветливо, но лаконично.

– Выпускающий редактор? Отлично. Ваше образование, извините? Практика есть? Кофе будете? Дмитрий, покажи Веронике Юрьевне нашу редакцию, хорошо? Я спешу. Завтра выходите на работу. Ко скольки? Ну, пусть будет примерно к десяти.

Из офиса Вера вышла абсолютно счастливым человеком. Ей понравилась редакция, понравились новенькие компьютеры, уютные кресла, а больше всего... Больше всего ей понравился оклад, назначенный либеральным Михеевым. Двенадцать тысяч рублей! Это для кого-то ерунда, а для Веры – громадные деньги, которые, быть может, не позволят ей раскатывать по Египтам и прочим заграницам, но дадут желанную независимость от отца. Ослепшая от своей удачи, Вероника летела над весенней улицей – а денек выдался чудесный для средней полосы России в начале апреля! Вовсю токовали одуревшие от весеннего солнца синицы, и редуты сосулек торжественно вытягивались по струнке, словно готовясь к скорому параду. Солнце, проснувшееся, кажется, раньше положенного, принялось еще задолго до полудня вдохновенно работать. Оно растопляло и подтачивало, съедало и изводило, лишало опоры и заставляло распадаться на кристаллы все зимние, незыблемые до сих пор обретения. Постепенно его вездесущие лучи добирались и до теневых сторон северных улочек, где еще в лужах жалобно позванивал окрепший за ночь ледок, а на окнах, находящихся почти на уровне земли, доцветали последние небывалые гиацинты и папоротники. Ручьи рождались буквально на глазах и немедленно устремлялись по крутым улицам и просто по склонам вниз, к Волге, будто повинуясь ее могучему зову. Крошечные кучки отчаянных рыбаков жались к берегам, а стрежень реки, проступая на белом фоне темно-синей широкой полосой, все еще был подо льдом, но уже чувствовалось, что вот-вот под напором течения и прямых солнечных лучей лед дрогнет, заскрипит и неизбежно рухнет. Одиннадцатого апреля, накануне ледохода, устроилась Вероника на новую работу и была уверена – это добрый знак!