Сказки для маленьких и взрослых - Игорь Рыжков

потому, они были сладкими? — Жасмин задорно улыбнулась и положила мне на колено узкую ладонь ребенка с обкусанными ногтями.

Мне показалось, что она захотела взобраться ко мне на колени, и вроде я был не против этого, но любовь имела множество отражений и в одном из них она была сокровенной.

Я улыбнулся ей в ответ.

У меня возникло в груди ощущение, которое предваряет особую связь.

— Не, стоит, Жасмин. Ты знаешь, что сокровенно. Не искушай. — Жасмин нахмурилась и убрала руку за спину.

— Прости, Мастер. Мне трудно не искушать. — Я притянул ее огненноволосую голову и поцеловал в макушку.

— Ну, стань тогда старенькой. — Я продолжал ей улыбаться, и теплое ощущение приязни текло золотыми струями от плеч вниз, пересекаясь где-то в области сердца.

— Тогда ты почувствуешь долг, Мастер. — Жасмин вздохнула и вытянулась вверх. Ее волосы сами уложились в корону, взгляд стал надменным и жестким.

Края губ опустились вниз, а ровные белы зубы исказились, едва заметно увеличившимися клыками.

Губы стали вишневыми, а кожа молочной белой.

— Ты не приемлешь гордыню, мечник. Так, нам будет проще. — Я осмотрел ее с головы до пят и удовлетворенно кивнул.

— Спасибо Жасмин. — Я приподнял посох и с укоризной посмотрел ей в лицо. Несмотря на ее новую внешность, сопротивляться искушению было сложно. Гордыня разрушает жизнь и не способна породить ее, поэтому я чувствовал, что под этой маской Жасмин, остается тем, кем она есть на самом деле.

— Зачем ты мне дала посох пилигрима? Я все-таки мечник… — Жасмин улыбнулась грустно, словно я был самым глупым из тех, кто сверкал своей искрой в ее ручье.

— Все должно быть чем-то, Мастер, твой клинок — твоя, правда. Здесь твоя, правда — посох пилигрима. Заточка и прочность стали не имеют в моем царстве ни формы, ни назначения, ни смысла.

Я глубоко вздохнул. Я не встречался с Жасмин раньше, и этот разговор был первым. Наверное, он будет и последним, но почему-то продолжать его дальше все-таки хотелось.

Жасмин была мудра, и у меня возникло стойкое ощущение, что встав на пороге Хартланда и защищая и ее в том числе, я смогу рассчитывать на какую-то помощь.

— Можно, я задам тебе вопрос, мечник?

Я пожал плечами, от силы Жасмин невозможно было укрыться, ни спрятаться, ни противостоять, ни тем более обмануть.

Она знала каждую рану в моем теле.

Она участвовала во всех моих битвах и была частью и моих поражений и моих побед.

— Да, конечно. — Жасмин, вдруг стала меньше ростом, ее платье из снежно-белого стало изумрудным, сверкнуло золотыми блестками и улеглось в новые струи истока жемчужного ручья. Она присела, подогнув ноги, и опустила взгляд.

— Что ты получишь за все свои раны на последнем шаге тропы? — Я посмотрел на нее и почувствовал вместо искушения родство. Это было хорошо. Более чем. Я глубоко вздохнул.

— Я не знаю, Жасмин. А, разве я должен, что-то за них получить? Разве моих следов на Серой Пустоши недостаточно для того, чтобы идти? Разве новой тропы предопределения недостаточно?

— Это для Терры, Мастер. — Я не спрашивала, что получит Хартленд или Терра. Уходя через белую реку, ты оставишь все, что было до тебя тем, кто будет помнить, тем, кто будет после, тем, кто пойдет следом. — Она пожала округлыми плечами. Скатала в ладонях, что-то похожее на апельсин, сверкающий как маленькое солнце. — Если пойдет вообще, у идущих следом свои тропы. — Я сокрушенно пожал плечами.

Я на самом деле не знал и не всегда понимал, что мною движет, и двигало в принятии решений.

Просто возникало ощущение того, что я прав и только.

Жасмин комкала в руках солнце, и оно постепенно превратилось в маленькую, горячую жемчужину. Горячую настолько, что я чувствовал ее жар даже сидя поодаль.

Она протянула жемчужину мне. Посмотрела в глаза, так как часто смотрят матери в глаза своих взрослых детей. То ли с гордостью, то ли с надеждой.

— Это причастность, мечник. Ты о ней постоянно забываешь. Эта жемчужина откроется на последнем твоем шаге, и ты поймешь о том, что я говорю. — Я в недоумении взял из ее рук сверкающий золотом шарик и положил в вечный кошелек из воловьей кожи. Она подняла ладони вверх, предваряя отказом все мои вопросы. Я, открыв, было рот, промолчал.

— Хорошо, Жасмин. Не мне с тобой спорить. Но, возможно ты знаешь причины, по которым Терра гибнет уже тысячи раз. Скажи. — Я с силой растер лицо. — Я не знаю, куда идти дальше. — Жасмин вздохнула, протянула мне бокал наполненный вином, темным как гранатовый сок.

Я отпил глоток. И таким же терпким.

Она отпила из своего бокала.

— Знаешь, Мастер. Просто ты забыл. Причины любых страданий бед и разрушений всегда одни и те же. — Я вздрогнул. Я не думал, что ответы настолько же просты, насколько сложно разрешение, проблем которые они порождают.

— Дом, расколовшийся внутри себя — не устоит. Ты же архитектор. — Жасмин пожала плечами и грустно улыбнулась. — У меня нет власти за пределами Терры.

— Первородные боги. — Я поставил дрожащей рукой бокал на гладкие камни. Вино было замечательным, но веселиться расхотелось.

— Да, мечник. Гуанганап и Маат снова не вместе. — Жасмин поставила и свой бокал на камни. — Тиамати ушла от них, и никто не знает где она.

— Падальщики объедают Терру, уничтожая имена всех, кто их смог получить. Мне ли говорить тебе об этом? Без Тиамати даже мой ручей перестает быть жемчужным. — Жасмин вытерла лоб узкой ладонью. — Ты видел, что предопределено через тысячу глаз домика Хрустальной Эо.

— Как их помирить? — Я смотрел в упор в изумрудные глаза Жасмин.

Она вдруг улыбнулась, снова взяла свой бокал. Игриво звякнула о мой и отпила глоток.

— Ты слишком рано стал мужем, чтобы этого не знать. — Я смутился. Мне было совсем мало лет когда я, решив, что достоин девы пошел свататься к соседке. Хельга и Алексис долго потешались надо мной, спрашивая, что я буду делать, когда лягу с ней в постель.

— Как ее звали, Мастер? — Глаза Жасмин, смеялись. Я вдруг улыбнулся ей в ответ.

— Людмила. Я не чувствую за собой вины, Жасмин. Она была прекрасна. — Я сделал большой глоток. — Ну, и опять же в этом виновата ты. — Жасмин снова изменилась. Ее лицо стало округлым. Налилось молочным оттенком. Губы стали пухлыми, а глаза огромно карими. Волосы улеглись в аккуратную прическу, темного почти черного цвета. Грудь налилась, а платье стало опаловым, с огромными красными птицами, нагло обтянув совершенное тело.

— Что ты мне принес тогда, мечник? — Жасмин, улыбаясь