Лоуренс Аравийский - Томас Лоуренс

— Хвала Аллаху, но ведь турки к нам ближе.

Мы все улыбнулись.

Я встал, и наше первое свидание на этом окончилось.

На мягком лугу, под высокими сводами пальм с переплетенными ветвями, я нашел опрятно содержимый лагерь солдат египетской армии[14] (под начальством египетского майора Нафи-бея), недавно присланных из Судана сэром Реджинальдом Уингэйтом[15] в помощь арабскому восстанию. Они имели при себе батарею горной артиллерии и несколько пулеметов. Сам Нафи был гостеприимным и любезным человеком.

Возвестили о приходе Фейсала и Мавлюда эль-Мухлюса, арабского фанатика из Текрита,[16] который благодаря своему неудержимому национализму уже был дважды разжалован в турецкой армии и провел в изгнании в Недежде два года как секретарь эмира Ибн-Рашида. Он командовал турецкой кавалерией при Шайбе[17] и там был захвачен нами. Как только он услышал о восстании ишана, он добровольно поступил к нему на службу и был первым кадровым офицером, присоединившимся к Фейсалу. Сейчас он являлся номинально его адъютантом.

Он с горечью жаловался, что они во всех отношениях скверно экипированы. Это и являлось главной причиной их настоящего опасного положения. Они получали от ишана ежемесячно тридцать тысяч фунтов стерлингов, но мало муки и риса, мало ячменя, мало винтовок, недостаточно боевых припасов и совершенно не получали пулеметов, горных орудий, технической помощи и информации.

Тут я остановил Мавлюда и сказал ему, что мой приезд именно и должен выяснить, в чем они испытывают недостаток — чтобы составить доклад об этом — и что я смогу работать с ними лишь в том случае, если они объяснят мне свое общее положение. Фейсал согласился со мной и рассказал мне историю своего восстания с самого его начала.

Первый натиск на Медину[18] оказался безнадежным делом. Арабы были плохо вооружены и нуждались в боевых припасах, турки же были снабжены великолепно.

В самый критический момент клан бен-али дрогнул, и арабы были отброшены от стен. Затем турки открыли огонь по ним, чем устрашили арабов, непривычных к артиллерийскому огню. Племена аджейль и атейба отступили на безопасное место и отказались вновь выступить.

Часть соплеменников бен-али объявила турецкому командованию, что они сдадутся, если их деревни будут пощажены. Фахри[19] заигрывал с ними и, усыпив их бдительность, обложил своими войсками предместье Ауали, приказав штурмовать его и перебить всех, кого найдут в его стенах. Сотни жителей были ограблены и заколоты, а дома их сожжены. В огонь одинаково бросали и оставшихся в живых и трупы. Фахри и его люди учились искусству убивать, уничтожая армян на севере,

Это печальное знакомство с турецкой манерой войны потрясло и возмутило всю Аравию, ибо первым правилом войны у арабов является неприкосновенность женщин, вторым — пощада жизни и чести детей, еще неспособных сражаться с мужчинами, и третьим — имущество, которое невозможно унести с собой, должно быть оставлено нетронутым.

Арабы и Фейсал поняли, что они наткнулись на новые обычаи и отступили, чтобы выиграть время и привести в порядок свои ряды. Не могло быть и речи о сдаче: разграбление Ауали посеяло неискоренимую вражду к туркам и возложило на арабов долг сражаться до последней капли крови. Но уже им стало ясно, что борьба будет длительной, и едва ли они могут ожидать победы, имея единственным оружием заряжающиеся с дула ружья.

Поэтому они отступили от равнин вокруг Медины в горы, где отдыхали, пока Али и Фейсал слали гонца за гонцом в Рабег, где находилась их морская база, чтобы узнать, когда можно ждать присылки свежих войск, припасов и новых денег.

Восстание началось в свое время внезапно, согласно точному приказу их отца. Но старик, слишком независимый, чтобы посвящать во все своих сыновей, не разработал с ними никаких планов на случай, если борьба затянется. Поэтому в ответ они получили лишь немного провианта. Позднее им доставили несколько японских винтовок — в большинстве испорченных. Те стволы, которые все же казались целыми, были настолько непрочны, что разрывались при первом испытании их слишком пылкими арабами. Денег совершенно не было прислано, но взамен их Фейсал наполнил камнями ящик изрядных размеров, запер его, заботливо обвязал веревкой и, поручив его охранять при каждом дневном переходе своим собственным арабам, каждый вечер заботливо вносил его в свой шатер. Подобными театральными эффектами братья пытались удержать свои тающие отряды.

Наконец, Али отправился в Рабег, чтобы разузнать, что там случилось. Он выяснил, что шейх Хуссейн Мабейриг, старшина местного племени, пришел к твердому выводу, что победу одержат турки (он уже дважды пытался вступать с ними в переговоры, но оба раза терпел полную неудачу). и в соответствии с этим решил, что лучше всего примкнуть к ним. Так как англичане выгрузили на берег различные припасы для ишана, то он решил присвоить их и тайком перенес их в свои собственные склады. Али устроил демонстрацию, послав настоятельное требование к своему сводному брату Зейду,[20] чтобы тот присоединился к нему с подкреплениями из Джидды. Хуссейн в страхе улизнул в горы и был объявлен вне закона. Оба ишана овладели его деревнями, и нашли там большие запасы оружия и провианта для своих войск на целый месяц. Соблазн отдыха оказался для них слишком силен: они обосновались в Рабеге.

Тем самым они оставили Фейсала в одиночестве, и он скоро оказался изолированным, в ложном положении, в полной зависимости от местных запасов. Он терпел это в течение некоторого времени, но в августе воспользовался приездом полковника Вильсона в недавно покоренный Янбу, явился к нему и полностью изложил свои неотложные нужды. Он и его рассказ произвели большое впечатление на Вильсона, и тот тут же пообещал ему батарею горных орудий и несколько «максимов», причем ими должны были управлять солдаты и офицеры из египетской армии, стоящей в Судане. Этим и объяснялось присутствие Нафи-бея и его военных частей в лагере Фейсала.

По их прибытии арабы ободрились и решили, что они стали равны по силе туркам. Но четыре пушки оказались крупповского производства двадцатилетней давности, с дальнобойностью лишь в три тысячи ярдов, а прислуга при них не была достаточно увлечена и воодушевлена для нерегулярной войны. Все же они двинулись вперед всей массой и оттеснили турецкие аванпосты, а вслед за ними и первые резервы боевой линии, пока Фахри серьезно не встревожился. Он отправился сам осмотреть фронт и немедленно прислал подкрепление в три тысячи человек к Бир-Аббасу, где была опасность прорыва. У турок были полевые орудия и гаубицы, а их преимуществом еще являлось расположение на высокой местности, что способствовало наблюдению над врагом. Они начали тревожить арабов беглой стрельбой, и один снаряд чуть не угодил в палатку Фейсала, когда в ней собрались все старшины. От египетских артиллеристов потребовали, чтобы они открыли ответный огонь и сбили вражеские пушки. Но они вынуждены были заявить, что их орудия бесполезны, так как они не могут бить на десять тысяч ярдов. Их подняли на смех, и арабы вновь вернулись обратно в ущелья.