Чужое счастье - Аурелия Хогарт

Лекс невозмутимо поднял бровь.

— Вот как? Может, выразишься яснее?

— Пожалуйста! Вместо того чтобы заставлять тебя, забросив дела, торчать в этом захолустье, Эмери вполне могла бы нанять себе сиделку, или помощницу, или приходящую горничную — словом, какую-нибудь женщину, которая бы оказывала ей помощь.

— Я никого не заставляю здесь торчать! — мгновенно взвилась Эмери.

Лекс кивнул.

— Это правда. Я нахожусь в замке по собственному желанию. И даже без приглашения, как тут многократно уточнялось. — Он скользнул насмешливым взглядом по пылающей от возмущения Эмери, потом перевел его на Айки. — Твое замечание было бы верно при одном условии: если бы Эмери обладала достаточным количеством финансовых средств. Сам понимаешь, помощнице нужно платить.

Айки недоверчиво покосился на Эмери.

— Хочешь сказать, что у нее нет денег на прислугу?

— С трудом верится, правда? — саркастически обронила та.

— Честно говоря, да, — нехотя отозвался Айки.

— Между тем это чистая правда, у меня нет даже таких денег. Твой несравненный Лекс разорил меня дотла.

Повисла пауза, во время которой Лекс продолжал как ни в чем не бывало уплетать то, что еще оставалось на его тарелке. Айки же погрузился в раздумье. Наконец он поднял голову и взглянул на Эмери.

— Ну и правильно. Это тебе за Селию.

Лекс со звоном отложил вилку и нож и в упор взглянул на брата.

— Ты поел?

— Да.

— Тогда… может, прекратим обсуждать эту тему? Я нахожусь здесь, потому что считаю это целесообразным. Кроме того, у меня в отношении Эмери есть планы, в которые я не обязан тебя посвящать. Понятно?

Айки заерзал на стуле.

— Да, конечно. Лекс, я… — Он оборвал начатую фразу и взамен спросил: — А где ты взял белье для постели, на которой спишь?

В эту минуту мысли Лекса были заняты другим, поэтому он не сразу вник в суть вопроса.

— Что?

— Ну… это Эмери дала тебе постельные принадлежности?

— А… нет. О белье я позаботился сам.

С губ Эмери слетел злорадный смешок.

— Дорогой мой, ты не найдешь здесь ни единой простыни! Постарайся наконец понять: это нежилой дом.

Айки бросил на нее хмурый взгляд.

— Тем не менее и ты, и Лекс спите не на голых матрасах.

— Я купил простыни в деревенском супермаркете, — пояснил Лекс. — И подушку, кстати, тоже.

— А я привезла белье с собой, — сказала Эмери. Затем добавила, сверля Лекса взглядом: — Один комплект, и то не новый, мне позволили взять судебные исполнители, которые выселяли меня из моих апартаментов.

Тот сделал вид, будто ничего не замечает.

— В таком случае, — сказал Айки, — я тоже позабочусь о себе сам. — Он взглянул на большие наручные часы, которые, судя по их сложному виду, кроме показа времени выполняли и много других функций. — Прямо сейчас и отправлюсь за всем необходимым.

Хромая после ужина в сад — потому что вечное сидение в своей комнате ей порядком надоело, — Эмери услышала уже знакомый рев мотоциклетного двигателя. Значит, Айки действительно укатил за постельными принадлежностями.

С губ Эмери слетел вздох. Надежд на то, что парень уедет домой, не осталось. И что ему взбрело в голову задержаться здесь?

Не для того ли, чтобы досаждать мне? — подумала Эмери. Или он просто ревнует ко мне Лекса? Она вновь вздохнула. Скорее всего, верны оба предположения. И еще… Селия до сих пор является предметом тайной влюбленности Айки. Как он там сказал? «Это тебе за Селию»? Видно, мстительность в семье Сеймуров присуща не одному только Лексу.

Добредя до простой деревянной скамейки, Эмери с облегчением опустилась на нее. И пока оглядывала окружающие плодовые деревья, перед ее внутренним взором будто наяву предстал образ младшей сводной сестры.

Селия была блондинка с длинными, ниже талии, волосами и бледной, словно прозрачной кожей. Ее большие серые глаза выглядели мечтательными, розовые припухшие губы навевали мысль о романтических поцелуях при луне, чуть вздернутый носик создавал ощущение почти детской беззащитности.

Ее любили все — за кроткий нрав, неизменную приветливость и ласковость. Она словно принадлежала к иной эпохе, мало напоминая современных девушек.

Эмери знала, что лет с тринадцати Айки был влюблен в Селию восторженной юношеской любовью. И ей легко было вообразить, каким неземным созданием казалась ему ее прелестная сводная сестра. Вероятно, Селия представлялась парню божественно красивой, почти бестелесной, словно фея из сказки, тем более что та обожала воздушные платья и шарфы из полупрозрачного шифона.

В Селию же был влюблен и Лекс.

Младшая сестра появилась у Эмери в возрасте семи лет, когда ее отец вступил в брак второй раз, взяв в супруги женщину с дочуркой.

Собственная дочь Ральфа, Эмери, появилась на свет, когда тому исполнилось пятьдесят три года. До того у них с первой женой Айдой — шестнадцатью годами моложе — детей не было. Это не только угнетало обоих, но казалось вопиющей несправедливостью: как же так, есть все, чего только можно пожелать, а ребенка нет?!

Они испробовали множество средств, включая какие-то особенные минеральные ванны, ультрамодные грязи и экзотические снадобья. Лечились вместе и по отдельности, посещали самые дорогие курорты, а результата все не было.

Тайком от Ральфа — который в действительности все прекрасно знал — Айда даже начала ходить то ли по знахаркам, то ли по колдуньям, пытаясь, так сказать, решить проблему альтернативными средствами. Выискивала в газетных объявлениях телефонные номера целителей, звонила, потом шла на прием. А через некоторое время Ральф обнаруживал у себя под подушкой какие-то странные предметы непонятного назначения — он именовал их про себя амулетами. Вполне возможно, они таковыми и являлись. Ральф не верил во всю эту каббалистику, как он выражался, толком не зная значения данного слова. Но обнаруженные под подушкой предметы не выбрасывал, не желая обижать Айду.

Между тем время шло и надежд оставалось все меньше. Наконец уже в зрелом возрасте с помощью некоторых сугубо медицинских ухищрений Айде все-таки удалось забеременеть. В положенный срок на свет появилась Эмери.

Нетрудно представить, как счастливы были супруги, которым после стольких стараний удалось обзавестись ребенком!

К сожалению, радость продолжалась недолго. Примерно через год Айду стали одолевать хвори, а потом выяснилось, что ее болезнь неизлечима.

Так, будучи трех лет от роду, Эмери лишилась матери.

Ральф очень горевал, долго был безутешен и не показывался в свете, но постепенно успокоился. К тому же теперь у него была дочь.

А потом, через четыре года после кончины Айды, он женился вторично. Его супругой стала Уна Линвуд, пышногрудая блондинка, оставшаяся вдовой после смерти мужа, работавшего менеджером в принадлежавшей Ральфу фирме «Прескотт шуз».