Нимфа из Кедрового Леса. Часть 2. Путешествие в Каффу - Светлана Юрьевна Казакова

я иногда обижаюсь на свою дочь, когда она грубит мне, на мужа, который не уделяет мне времени. Ты хочешь сказать, что у меня чувство недооцененности?

Андрею не хотелось говорить, но он понимал, что нельзя терять ни малейшего шанса на освобождения, поэтому решил продолжить разговор.

– Обидчивость – это гонор и спесь, это спекуляция. Человек, использующий этот «трюк», еще в детстве понял, что всегда можно добиться своего, если как следует поплакать, надуть губы, замолчать….Эта позиция маленького ребенка, которому всегда всего мало внимания, денег, значимости.

– Что ты такое говоришь? – синьора Абель надула губы. – Обида – это нормальная реакция человека на несправедливые действия окружающих, а не детская уловка.

– Да, нет,– Андрею не хотелось говорить, но он продолжал.– Образ «бедной овечки» приносит существенные дивиденды. Видя обиженный вид, люди будут стараться помочь или просто быть деликатнее. Обиженный – это просто удобная позиция, игра для получения реальных выгод. Сами обидчивые обычно уверены, что все дело в окружающих, которые относятся к ним недоброжелательно, окружающие же видят в обидчивых людях манипуляторов, или плохо воспитанных людей. Это просто вредная привычка, которую нужно искоренять…

Синьора Абель совсем не хотелось слушать то, что ей говорил Андрей, потому что обида была ее хорошим оружием, ее защитой и средством нападения на своих домочадцев. Она отличалась умением заставить своих домашних чувствовать вину перед ней, долго молчащей от какого-то их порой ничего не значащего неуклюжего слова. И все они старались тщательно подбирать слова, боясь случайно ранить ее, и это вынуждало заискивать их перед нею, чтобы только не оказаться в положении обижающего. Ей совершенно ничего не хотелось искоренять, т.к. ее все это устраивало.

– Ты совершенно груб и бестактен, раб… Что ты позволяешь себе… Ты поучаешь меня? Не слишком ли ты много берешь на себя? Тебя накажут розгами…,– синьора Абель гневно надула губы.

– Вы сами заинтересовались этой темой,– Андрей с досадой отвернулся от хозяйки. Еще не хватало ему розги попробовать здесь. И чего он разговорился, надо было молчать. Абель со злостью вышла из камеры раба, сильно хлопнув дверью.

ГЛАВА 11. Жизнь в монастыре. Что есть человеческая мысль?

Нимфа проснулась в келье. Солнечные лучи били прямо в лицо. Солнце вставало над морем. С высоты горы, в которой располагалась келья, это было неописуемое зрелище. Внизу, казалось под ногами, лежал лес, и всюду, сколько хватало взора, было синее море и голубое небо. У Нимфы захватило дух от этой красоты! Как много чудесного в этом мире… как спасительна природа в тяжелые минуты отчаяния и печали! Нимфа не могла не думать об Андрее. Что с ним? Где он? Душа болела, как будто тяжелый ком лежал в груди. Нимфа встала и пошла к источнику. Окунувшись, она почувствовала свежесть и легкость. Она пошла в сторону монастырского храма. Монахи находились там и творили утреннюю молитву. Божественную литургию проводил Теофан.

Нимфа встала позади монахов и стала слушать песнопения и творимые молитвы. А сама в мыслях, обращаясь к Богу, Богородице, всем святым, упоминаемым в молитвах, просила послать их помощь Андрею и освободить его от плена. На глазах ее проступили слезы. Она была готова рухнуть на колени перед всеми образами с просьбой о помощи своему любимому. И она опустилась и стала просить о нем. Вдруг она почувствовала, как ее поднимают с колен. Это был настоятель Гавриил. Она вытерла слезы, понимая, что вся заплаканная.

– Исповедуйся мне, сестра,– сказал ей Гавриил и отвел ее в сторону от молящихся. Нимфа стала тихо рассказывать ему обо всем, что произошло с ней. Гавриил выслушал ее, накинул на голову епитрахилью, произнес разрешительную молитву, отпуская грехи и перекрестил голову Нимфы. Служба заканчивалась. Начиналось причастие. Была вынесена чаша со святыми дарами. Монахи подходили к чаше, принимали Святые Дары, целовали край чаши. Тоже самое сделала и Нимфа. Затем ей дали запивку и кусочек хлеба. Нимфа почувствовала, что на душе стало намного легче.

Нимфа жила в монастыре уже неделю. Все эти дни она молилась вместе с монахами на всех службах, питалась с ними в трапезной, а ночью засыпала на сене в келье, предоставленной ей. Каждый день она окуналась в святом источнике, который давал ей силы и бодрость на целый день. Когда было время, она по тропинке, по которой ее привели монахи, спускалась к морю. Тропинка уже не казалась ей такой трудной. И вот снова Нимфа пришла к морю, и слушала свист ветра, шум волн и крики чаек. И опять ее мысли возвращались к Андрею. Ей казалось, что море знает, где сейчас Андрей. И ей так хотелось, чтобы это море, эти волны, чайки донесли до него ее любовь… И она начала петь давнюю песню, которая всплыла вдруг в ее памяти. Она пела и знала, что никто ни одна душа ее здесь не слышит, и она может поведать свою боль этому морю, этому небу и Андрею.

Закрой глаза, не думай ни о чем,

Закрой глаза, я просто так хочу,

Закрой глаза, прижмись ко мне плечом,

Я за тобой над миром полечу.

Я за тобой бредущая в туман,

Я за тобой летящая во мгле,

А ты– ты мой бескрайний океан,

Ты всюду есть, и нет тебя нигде.

О скалы разбивается волна,

Всех ослепляя ,всех бросая в дрожь,

А чайка, твоя верная жена,

Ну, крикни всем, что ты меня спасешь.

Ну, крикни всем, что я тебе нужна,

Пусть разлетятся призраки теней,

И канет в пустоту седая мгла.

Ты океан, ты смеешь быть сильней !

Нам находить и снова вдруг терять,

Молчать, кружа в звенящей пустоте,

Я– чайка, как тебя мне удержать,

Ты всюду есть и нет тебя нигде..

Ах, не пугай, все корабли круша,

Не уходи в пучины своих пен,

Ведь я твоя бессонная душа,

Ты без меня ведь тоже сед и нем.

Она пела, и звук ее голоса становился все сильней и сильней. И волны , как будто вторя ее песне , начинали с силой ударятся о прибрежные скалы и валуны, лежащие на побережье. Словно все окружающее ее пространство понимало и слышало ее, и сопереживало ей.

Неожиданно Нимфа увидела дельфинов и поняла, что это те самые дельфины, которые спасли ей жизнь. Она забежала в воду, чтобы поприветствовать их. Они подплыли поближе и она опять стала гладить их скользкую кожу… А потом начала кувыркаться с ними в волнах, скользить по ним. Они подныривали под нее, а потом неожиданно