Ядовитая связь - Ана К. Блэклейс

я почувствовала, как Джакс резко двинулся вперед и что-то забрал, но он сделал это слишком быстро. Да и я была слишком поглощена напряжением, пульсирующим у висков, чтобы зафиксировать момент.

Судя по оставшемуся на лице Снейка ошеломлению, он тоже до конца не понимает, что только что произошло.

Но одно становится очевидным для нас обоих: даже запертый в клетке, Джакс Вон — это смертельная угроза.

— Ты скоро вспомнишь Альберто Норсо, Вон, — говорит Снейк, делая шаг вперед, в полное освещение, несмотря на то, что это значит риск получить следующую звезду прямо в лоб. — И знаешь почему?

Его голос становится ниже, а хмурый взгляд тяжелее.

— Потому что ты снова встретишь его на ринге.

Он делает паузу, будто дает Джаксу шанс выразить шок, но Джакс остается неподвижным, словно статуя чистой угрозы, стоя рядом со мной. Наблюдает, слушает, анализирует.

— Он тренировался для этого десять лет, — продолжает Снейк, нажимая на каждое слово. — На этот раз он не проиграет.

— Время и место, — звучит холодное требование, а не вопрос.

Снейк обнажает свои золотые и серебряные зубы в злорадной ухмылке.

— Нет, ты не получишь шанс сразиться с ним вот так сразу. Есть и другие, кто хочет с тобой разобраться, мужчины, чьи жизни ты засрал.

Его взгляд скользит по фигуре Джакса, затем он плюет на ботинки ближайшего охранника, стоящего между ним и клеткой. Тот не двигается ни на миллиметр, как настоящий королевский гвардеец. Это впечатляет.

— Найдется немало тех, кто тебя ненавидит. Так что мой брат не будет первым, кого ты встретишь в подпольной арене. Но он будет последним, твоим самым большим испытанием, как и тогда, когда он чуть не вырубил тебя в первый раз. Мы оба знаем, что он должен был победить.

Последние слова наполнены ядом.

— Он жульничал, — выдавливает Джакс сквозь зубы.

Снейк театрально пожимает плечами, засунув руки обратно в карманы.

— Цель оправдывает средства, — произносит Снейк, его голос маслянистый, как его улыбка. — Я слышал, это было твое кредо на ринге. Ты сказал это моему брату. И Картагину с Синатрой до него.

Картагин и Синатра. Псевдонимы? Интересно, был ли у Джакса свой сценический образ?

Снейк довольно кивает, сверля взглядом Джакса, явно ища в его глазах признание.

— Да, они тоже выжили. Искалеченные оба, но все же живы. И теперь с нетерпением ждут момента вернуть должок.

Мои плечи сотрясаются от дрожи, пока эти слова заползают под кожу, как змеи.

Джакс издает низкий, короткий смешок:

— Нравится твое упорство. Но «Спартанец» — это уже не просто я. Это бренд, и в него вложены немалые деньги и интересы. Чтобы вернуть меня на ринг, понадобится куда больше влияния, чем у тебя есть.

— У меня есть все, что нужно, Джакс, — парирует Снейк, его тон скользкий, а взгляд медленно переходит на меня. — Я могу ее ранить. Жестко. Навсегда. Не сейчас. Не завтра. Но когда ты меньше всего этого ждешь. Ты не сможешь защищать ее вечно, даже со всем своим баблом и связями, и ты это знаешь. Я всегда буду прятаться в тенях, и ты не сможешь спокойно положить голову на подушку, не думая, что это может быть ее последняя ночь.

Он растягивает улыбку, как змей, готовый к укусу.

— Она будет в полной безопасности только в тот день, когда ты победишь во всех трех боях. Или в тот, когда ты сдохнешь.

— Нет, — рявкает Джакс, его пальцы впиваются мне в ребра, мои ноги отрываются от земли.

Он прижимает меня к себе так сильно, что я едва могу дышать, а маска сбивается на бок, натирая кожу.

— Она будет в безопасности только тогда, когда сдохнешь ты.

Напряжение между ними достигает предела. Снейк с треском сжимает кулаки и говорит:

— Жаль, что это первый и последний раз, когда мы встречаемся лицом к лицу, Джакс Вон.

С каждым словом он отступает все глубже в темноту, из которой вышел.

— Но запомни: это единственный способ спасти твою предательницу-любовницу. Три боя. Последний — на смерть. Только один из вас покинет третий бой живым. Бистли... или Спартанец.

Бистли — брат Снейка.

Спартанец — Джакс.

Когда Снейк исчезает, все, что остается заполнять тишину, — это ровное дыхание Джакса. Его взгляд все еще прикован к тому месту, где только что стоял Снейк, сосредоточение настолько напряженное, что кажется, будто воздух между ними все еще гудит.

Я перевожу взгляд на метательную звезду, думая, что еще у Джакса могло быть при себе, если бы Снейк зашел дальше.

Раздается шипение, замки срабатывают. Дверь клетки резко открывается, и наконец мы можем выйти. Для двоих здесь недостаточно места, чтобы шагать одновременно, но Джакс спрыгивает вниз и подхватывает меня на руки. Его мощные руки, как балки из стали, надежно удерживают меня.

Толпа расступается, как только он выходит из клуба с моим телом на руках. Несколько мгновений я чувствую себя так, будто парю на облаках, словно какая-то принцесса. Но когда мы доходим до тускло освещенного красным коридора, ведущего к раздевалке, а затем к выходу, он резко ставит меня на ноги. Потом хватает за руку и тащит за собой, его люди идут следом.

Швейцар у двери даже не ждет команды, чтобы отпереть замки и распахнуть дверь.

— Мне жаль, — выдыхаю я, как только мы оказываемся в переулке, где холод вонзается в мою влажную кожу, как иглы. — Мне так жаль, тебе не стоило...

Но Джакс даже не дает мне закончить. Он срывает маску с моего лица, кристаллы Swarovski разлетаются по земле, сверкая в тусклом свете, как падающий дождь из блесток. Он разворачивает меня, и в следующий миг я оказываюсь прижатой щекой к кирпичной стене, грудь сдавлена, а шершавый раствор между кирпичами рвет кружево моего бюстгальтера.

— Не говори, — рычит он, его горячее дыхание обжигает мое ухо. — Не смей открывать рот, если только это не чистая правда. Поклянись.

Он не причиняет боли, но его хватка делает невозможным любое движение, даже попытку заговорить. Я в шоке, не уверена, что чувствовать, но мои инстинкты вопят: делай, что хочет этот опасный мужчина, прижимающий меня лицом к стене в темном переулке.

— Клянусь, — выдыхаю я.

— Каждое слово, которое ты скажешь мне снова, каждый гребаный шепот, который сорвется с твоих губ, пусть будет правдой.

— Будет, — хрипло выдыхаю я.

Он сильнее прижимает мое лицо к кирпичной стене.

— А теперь давай скрепим эту сделку тем, что маленьким шлюшкам нравится больше всего, как думаешь?

Мое сердце бешено колотится. Не нужно быть гением, чтобы понять, о чем