Таинственное исчезновение золотого кота - Алессандро Гатти

Когда коты добежали до покосившегося отеля «У Мими», за ними гналась целая толпа, а именно: полицейский пёс по кличке Кошмар, инспектор Рампье со стулом, вдова де Бульон, четверо полицейских, три жулика, два официанта, два продавца фруктов, одна цветочница, четыре художника, шесть каменщиков, одна лошадь и даже ослик, который случайно проходил мимо. Луноброд и его усатые друзья, не мешкая, ворвались в отель и понеслись вверх по лестнице, пока не очутились перед закрытой дверью номера Гастона.

– Что будем делать? – тревожно мяукнул Помпончик. С лестницы доносился нарастающий топот преследователей – они были всё ближе и ближе.

– Я считаю до трёх, потом бросимся врассыпную и спрячемся, – важно объявил Луноброд.

Тут из коридора вынырнула рычащая морда Кошмара, перекошенная от злобы и усталости.

– Раз… – начал считать Луноброд, становясь прямо перед дверью номера.

Рядом с Кошмаром возникла крысиная физиономия инспектора, потом появились полицейские и вдова.

– Два… – продолжил Луноброд.

На этаже показались остальные преследователи (не считая лошадь и ослика).

– …Три! – резко мяукнул Луноброд.

В это мгновение Кошмар разинул огромную пасть, чтобы укусить кота. Но мяуки виртуозным прыжком отскочили в сторону, а толпа, что гналась за ними, всей массой навалилась на дверь. Не выдержав напора, дверь с оглушительным треском рухнула внутрь.

Бледный как поганка дворецкий, сидевший за столом, вскочил как ошпаренный:

– Кто вы такие? По какому праву врываетесь в мой номер?

Гастон сразу узнал инспектора Рампье и задрожал как осиновый лист.

Мгновение спустя он оказался лицом к лицу с мадам де Бульон. Вдова упёрла руки в боки и, забыв о цели своего визита, взвизгнула:

– Гастон, а вы-то что здесь делаете?

Гастон на мгновение замер, а потом тряхнул головой и воскликнул, словно разговаривая сам с собой:

– Нет, нет, так тому и быть. В конце концов, я и сам уже решил сдаться…

Пока все в изумлённой тишине смотрели на него, Гастон собрался с духом. Он достал запечатанный конверт и торжественно вручил его вдове де Бульон:

– Держите! Это принадлежит вам. Я как раз собирался на почту, чтобы отправить вам этот конверт.

– Как это?! – удивилась вдова. – Однако действительно, на конверте указано моё имя…

Вдова вскрыла конверт, пошарила в нём костлявыми пальцами и вытащила небольшой зеленоватый прямоугольник.

– Да это же марка! – громыхнул каменщик, который перестал понимать, что происходит.

– С каких это пор марки кладут внутрь конверта, а не наклеивают снаружи? – удивилась цветочница – она понимала ещё меньше.

– Закройте рты, олухи! – приказала вдова. – Гастон, вы можете мне объяснить? Как моя драгоценная марка оказалась в этом конверте?

– Очень просто… – тихо ответил бывший дворецкий. – Неужели вы ещё не поняли? Преступник, которого вы ищете, вовсе не бедняга Бонне. Вор – это я!

С этой минуты преследователи совершенно забыли о том, какую свистопляску устроили хитрые коты, заманивая всех в отель. Внимание толпы было приковано к бледному человеку со скорбным лицом, который, склонив голову, сам признался в том, что он вор!

Мистер Луноброд, Жозефина, Додо и малыш Помпончик воспользовались общим замешательством, незаметно пробрались в комнату и юркнули под кровать – прекрасный пункт наблюдения.

Инспектор Рампье нервно пригладил свои напомаженные усики и пробурчал:

– Я полагаю, вам следует объясниться, месье Гастон.

Тут дворецкий едва слышным голосом выложил всё начистоту.

– Давным-давно, когда господин де Бульон был ещё жив, – начал свой рассказ Гастон, – я его считал скорее другом, чем хозяином.

Добрейшей души был человек! Часто в разговорах мы проводили часы напролёт. Порой граф раскрывал кое-какие тайны… Он мне доверял как родному и незадолго до смерти отдал на хранение свой дневник. Потом случилось то, что известно всем. Граф покинул этот мир, а его жена стала единственной наследницей. Во всяком случае, так утверждала сама вдова… На самом деле в благодарность за долгую дружбу господин де Бульон завещал мне небольшой загородный домик! Однако вдова, которая терпеть меня не могла, наняла лучшего парижского адвоката. Ему удалось оттяпать этот домишко в пользу мадам.

– Это правда? – спросил инспектор, сверля вдову глазами-буравчиками.

Вдова пробормотала:

– Гм… Всё было законно… Мой адвокат…

Но Гастон прервал её, продолжая рассказ:

– Тогда я задумал отомстить вдове и лишь ждал удобного случая. Однажды ночью мне не спалось, и я начал читать дневник господина де Бульона. Я узнал то, что вам уже известно – изящная японская статуэтка на самом деле была шкатулкой с секретом – внутри таился крошечный ящичек. Именно там супруги де Бульон хранили своё самое ценное сокровище – «Усы королевы»!.. И вот я решил украсть марку… Но оставалась одна трудность. Чтобы не вызвать подозрений, я должен был открыть шкатулку, украсть марку, а затем немедленно вернуть золотого кота на место. Тут-то и крылась загвоздка – открыть этого кота было очень трудно.

А я никогда не был силён в головоломках! Тогда я начал штудировать книгу за книгой… Каждый день под предлогом уборки я уносил золотого кота с другими безделушками на кухню. Там, делая вид, что вытираю пыль, я пытался открыть шкатулку.

– Всё это, конечно, очень интересно, но… – прервал его Рампье, которому надоело слушать эту болтовню. – Нельзя ли покороче? Объясните, наконец, как статуэтка золотого кота попала в карман к Оливье Бонне?

– К этому я и веду, – продолжил Гастон. – В вечер кражи в доме царила страшная суматоха. Обивщики мебели шныряли туда-сюда, художник Бонне заканчивал писать портрет, а госпожа де Бульон была, как обычно, не в духе. Она приказала мне протереть безделушки, и я их отнёс на кухню. Туда же перенесли вешалки и пальто, чтобы освободить место для обивщиков.

На кухне было спокойней, и я снова и снова пытался открыть золотого кота. И вот, когда я уже потерял надежду, мне удалось это сделать! Но, едва я схватил марку, как услышал скрип дверной ручки. Меня охватила паника – не хватало ещё попасться с поличным! Я сунул статуэтку в карман первого попавшегося пальто. Это было пальто несчастного Бонне!

– Так-так-так… – задумался Рампье. – Это всё объясняет… Кроме одного: почему вы положили марку в конверт, адресованный вдове? Замыслили что-то коварное?

Дворецкий Гастон вздохнул и ответил: