Заклятие счастья - Галина Владимировна Романова

Господи, целая жизнь прошла! Целых десять лет! А он все помнит! Все, будто вчера это было!

– Назаров! – окликнули его из дежурки. – К начальнику!

Наконец-то и о нем вспомнили!

В три прыжка преодолев лестничный пролет, Сережа через минуту уже стучал в дверь Хмелева.

– Заходи, Назаров, – крикнул Андрей Иванович, будто видел сквозь филенчатую дверь, кто за ней стоит.

– Здравия желаю, товарищ полковник.

Сережа встал посреди кабинета, тут же с лету отметив, что почти ничего не изменилось в нем за десять лет. Те же бежевые обои, обесцветившиеся почти до белизны. Тот же стол, продавленное крутящееся кресло. Пыльные жалюзи. Если бы не сильно постаревший Хмелев, можно было подумать, что время остановилось.

– Присаживайся, Назаров.

Хмелев нежно погладил свою лысину, недобро покосился в сторону пухлой папки на углу стола. Дождался, пока Назаров опустится на стул с драной обивкой, которую давно пора было выбросить, да все руки не доходили. Да и не хватало стульев этих чертовых, когда большое совещание собирал. Уж лучше сидеть на таком стуле, чем спиной стену подпирать. Так ведь?

– Тут такое дело, Сережа… Ты ведь у нас как бы временно, почти неофициально. По просьбе московских коллег, так сказать. Нет, зарплата тебе будет идти, оно понятно, но… Но ведь после окончания служебной проверки тебя ведь снова заберут назад. Оно и понятно… Тебя и тут особо привлекать нельзя, но… По просьбе московских коллег…

– Я знаю, Андрей Иванович, – осторожно вставил Назаров, не понимая затянувшегося вступления, больше похожего на странное покаяние. – Ничего важного и ответственного вы мне поручить не можете, так?

– Ишь ты! Проницательный какой! – Хмелев неприятно улыбнулся, положил морщинистую высохшую ладонь на пухлую папку. – Конечно, не могу! Накосячишь, жалобы пойдут. Оно ни тебе, ни мне не нужно. Разве могу я тебе, к примеру, поручить искать собаку Серафима Ильича?! Н-да… Он же гневаться станет. Орать, так сказать… Н-да… Да и не понравился ты ему чем-то. Еще на пляже не понравился. Сегодня особо подчеркнул, чтобы тебя к поискам его собаки не привлекали.

Сережа чуть «ура» не заорал в полный голос. Вот чего ему не хотелось делать и чего бы он делать точно не стал, так это искать собаку Усова. Он ничего против бедного животного не имел. Он на Усова принципиально работать не хотел.

– И поэтому хочу поручить тебе… попытаться разобраться с одним делом. Хочу предупредить, жалоб точно не будет, – неуверенно улыбнулся Хмелев. – Жаловаться особо некому. И не на кого.

– Глухарь? – догадался Назаров.

– Н-да… – неуверенно мотнул головой Хмелев и осторожно погладил папку, будто эта самая птица могла вот-вот оттуда выпорхнуть. – Глухарь…

– Здорово, Андрей Иванович! – с фальшивой радостью воскликнул Назаров. – Как я кстати тут, да? Можно все висяки мне свалить! И много их у вас? Десятки, сотни? А вдруг я все разгребу, а? С моим-то опытом! Хотите достойно на пенсию уйти, Андрей Иванович?

Сергей поставил локти на коленки, упер подбородок в крепкие кулаки, глянул на Хмелева недобро. И тут же подумал, что зря он сюда вернулся – в город своего детства, пропахший рыбой, водорослями, разогретой на солнце смолой и жаренными в масле чебуреками. Жизни никакой. Начала теща, потом Беликова на рынке прицепилась, теперь вот Хмелев продолжил. В сговор, что ли, вступили достать его сообща, а?

– Умничаешь, да, капитан? Ну-ну… Умничай дальше. А тогда, десять лет назад, когда Беликов тебя за яйца держал и на крючок тебя, как рыбину за ключицу, посадил, чего же не умничал? Чего же за меня спрятался, а? – Хмелев упрекал без злобы, с непонятной печалью. – Тогда ты пацаном еще был, так? Вляпавшимся в дерьмо пацаном. Теперь-то ты капитан, как же! Матерый! Опытный! Н-да… Только вот что я тебе скажу, капитан… Один раз скажу, повторять не стану. Дело это… Дело это я считаю своим личным промахом. Считаю себя виноватым в смерти одной нашей сотрудницы. Надя Головкова, не слыхал о такой, нет?

– Нет. – Назаров сел на стуле прямо, насторожился.

– А должен был, ровесники вы. Ей тридцать было, когда она погибла. Перед самым Новым годом погибла, капитан. Восемь месяцев назад, н-да… Хорошая девчонка была. Умница! И в позу не вставала, как некоторые.

Хмелев выбрался из-за стола. В коленках что-то хрустнуло, он поморщился и, слегка прихрамывая, подошел к пыльному окну. Выглянул на улицу, потом ткнул пальцем в стекло:

– Там вон ее машинка всегда стояла. Ездила всегда аккуратно. Что случилось тем утром?! Сорвалась на машине с дороги в море! Просто улетела, как ласточка!

– Вы хотите, чтобы я расследовал причины ее гибели? Причины аварии? Спустя восемь месяцев? Считаете это целесообразным? – усомнился Назаров.

Узкие плечи начальника полиции развернулись, спина сделалась прямой и сердитой.

– Не считай себя особо умным, капитан! – прикрикнул он на него через минуту. – Причина аварии установлена. Гололед, туман, лысая резина… Стечение обстоятельств. Просто стечение обстоятельств.

– А что не дает вам покоя, товарищ полковник?

– Мне? – Развернутые плечи Хмелева недоуменно поднялись, опустились и вдруг поникли. – Мне не дает покоя чувство вины, Назаров. Все чудится мне в этой аварии какой-то подвох. Видится какая-то причинно-следственная связь. Она ведь – Надежда – по моей огромной просьбе взялась за гиблое дело. Не хотела, видел, что не хотела, а взялась. Противное дело, глухарь стопроцентный. Тут бывалые мужики плечами пожимали. А я взял и ей его свалил, старый козел!

– Что за дело, Андрей Иванович?

Назарову вдруг стало интересно. А Хмелев внезапно замолчал. Стоял с опущенной головой и поникшими плечами спиной к нему и молчал. Потом вдруг встрепенулся, вернулся к столу, сел, снова положил ладонь на папку, будто на верность гиблому делу присягать собрался.

– За несколько дней до Нового года у нас пропали два молодых человека. С интервалом в три дня. Ушли вечером из дома и не вернулись. И никаких следов.

– Головкова вела это дело?

– Да. Я поручил, – его морщинистое лицо болезненно сморщилось. – Почему, спросишь, капитан? Отвечу… Она была очень кропотливой. Рыла там, где никто не мог додуматься рыть. Мелочи всякие подмечала, нюансы. Версии умела преподнести самые невероятные. Вот я и решил это дело ей поручить. Думал, что, может, она что-то углядит.

– Углядела?

– Не знаю, – признался Хмелев с болезненной гримасой. – Накануне своей гибели она долго засиделась в рабочем кабинете. Потом уже из дома со стационарного телефона звонила одному человеку, проходившему по делу свидетелем. Они о чем-то говорили.

– О чем? Его допросили?

– Умный самый, да? – фыркнул Хмелев без злобы, рассматривая мускулистого загорелого капитана, будто видел впервые. – Конечно, все ее звонки проверили. И со свидетелем тем встречались, и не раз. Только… Только он ничего нам нового не сообщил. Отрицать не стал, позвонила, да. Спросила, ничего не вспомнил ли за минувшие дни? Он ответил, что ничего нового сообщить не может по делу. Поздравил, мол, ее с наступающим Новым годом. Они простились, и все.