Плащ душегуба - Крис Эллиотт

– Папочка.

* * *

Добравшись до этого места в моем расследовании, я почувствовал, как холод пронизал мое тело, как, надеюсь, и ваше. (А если нет, значит, я плохо потрудился, и, возможно, мне стоит переписать эту часть; впрочем, вы могли бы просто притвориться ради меня.)

Я сидел на полу в гостиной в «Дакоте», среди материалов расследования, которые бесформенными кучами возвышались там и сям, образуя настоящий горный рельеф с пиками и ложбинами, и чувствовал, что совершенно зашел в тупик. «Что же такое с этой девицей? – думал я. – Есть ли какая-то связь между ней и Крушителем? А если так, почему это не упомянуто в следственных отчетах?» Мое сердце учащенно забилось. С чем же я столкнулся?

В моей квартире было темно и тихо. Признаюсь, мне стало страшно. Похоже, я узнал то, что намеренно хранилось в секрете более сотни лет. Кто-то не хотел, чтобы это попало в отчеты. Впервые с начала моего расследования мне пришла в голову мысль: «А не грозит ли опасность и мне?»

Дзынь!

Я чуть из собственной шкуры не выпрыгнул. Подошел к двери и посмотрел в глазок. Хотя преступления, которые я изучал, произошли больше ста лет назад, меня охватило чувство, что убийца пришел и за мной.

Но действительность оказалась гораздо хуже.

Это была Йоко.

Я открыл дверь.

– Йоко, дорогая, сейчас не самое подходящее время.

Она скользнула мимо меня, не проронив ни звука.

– Я, видишь ли, кое-чем тут занят.

Она вытащила рулетку и начала измерять мою кухню.

– Подержи-ка этот конец, – приказала она.

Несмотря на свою досаду, я обнаружил, что не в силах сопротивляться ее необычному японскому очарованию.

– Чего ты все-таки хочешь?

Йоко не ответила. Вместо этого она жестом велела мне приложить конец рулетки к углу моей столовой.

– Послушай, я весьма признателен тебе за визит, но мне нужно вернуться к моему исследованию – очень трудному, между прочим.

– Исследование, – произнесла она заунывным голосом музейного смотрителя. – Исследование, как и искусство, является формой путешествия во времени. Человек воссоздает прошлое по тем следам, которые оно оставляет в настоящем. Это возможно, поскольку что-то всегда остается. Иногда тень предмета и есть сам предмет.

Йоко бесцеремонно взяла яблоко из вазы у меня на столе.

– Вот яблоко. За тысячу лет оно не изменилось. Откуси, и ты почувствуешь его вкус, который перенесет тебя назад во времени.

В подтверждение своих слов она впилась зубами в яблоко.

«Давай, чувствуй себя как дома», – подумал я.

– Видишь? Теперь я перенеслась назад во времени, – сказала она.

Я решил ее поддеть:

– А как насчет пестицидов? Удобрений? Современной агротехники? Откуда ты знаешь, какой вкус был у яблок прежде?

Йоко фыркнула и со щелчком свернула рулетку.

– Уж поверь, я знаю, – сказала она и положила надкушенное яблоко обратно в вазу.

Затем она извлекла стетоскоп и стала прослушивать мою грудную клетку.

– Как ты себя чувствуешь, Крис? Силы не покидают?

– Ты можешь забрать яблоко с собой. Я уверен, никто не станет его доедать.

– Боли в сердце? Туман в глазах? Ничего такого? – Она вздохнула. – Ну ладно, я еще зайду.

После ухода Йоко я запер дверь на замок и обе задвижки, упал и пятьдесят раз отжался. Ну хорошо, пять раз. В смысле, я собирался отжаться, но решил, что мне сначала стоит немного похудеть. Кроме того, меня ожидало неразгаданное дело!

– Так, на чем я остановился? – сказал я себе. – Ах да, моя жизнь в опасности.

* * *

Унылый внешний вид дома Тедди Рузвельта на Восточной Двадцатой улице скрывал изысканный и роскошный интерьер. Снаружи это был серый дом с террасой в стиле полуфранцузского Ренессанса. Фасад был симметричным и невыразительным. Единственной примечательной деталью был барельеф из уродливого известняка, разделяющий второй и третий этажи. Он изображал улыбающегося Рузвельта, сидящего по-турецки на пирамиде из голых пигмеев. Внизу был начертан его знаменитый афоризм: «Говори мягко, но держи при себе большую дубину».

Внутри картина была совершенно иной. Вошедшего в фойе встречало громадное чучело гориллы. На самом деле животное было одним из первых автоматов, снабженных часовым механизмом и устройством из музыкальной шкатулки, усовершенствованным в Германии. Горилла могла двигать руками вверх-вниз и разговаривать.

– Здорово, братва, – сказала она голосом медведя Балу из «Книги джунглей» (согласно моим исследованиям). – Тедди сейчас появится. А пока почему бы вам не расслабиться в гостиной?

Позади гориллы располагались две гигантские коринфские колонны, обрамлявшие вход в гостиную, где посетитель мог по собственному усмотрению расположиться на одном из диванов, обтянутых шкурами леопарда, зебры или человеческой кожей. А уж развешанная по стенам коллекция чучел диких зверей и зулусов была одной из лучших в стране.

В глубине дома находилась оранжерея, заполненная гигантскими фикусами и пальмами, а также всевозможными представителями дикой природы. Черепахи ползали по плиткам пола, трехметровая анаконда скользила к пруду с пираньями. Огромные разноцветные попугаи и редкостные бабочки летали взад и вперед, а клетка в углу служила домом для чрезвычайно редкого и опасного существа – Иши, Последнего Дикого Индейца в Северной Америке. Единственный известный потомок племени яхи, чьи предки ведут свой род от каменного века, Иши был взят в плен Рузвельтом во время одной из его многочисленных экспедиций в Сан-Франциско. Периодически Рузвельт сдавал его в аренду для выставок, проводимых антропологическими музеями, а в остальное время Иши вел относительно спокойную жизнь в доме Рузвельта, жуя капусту и общаясь с фауной, свободно бродившей и ползавшей вокруг него по оранжерее.

Бим-бом!

Наутро после смерти Салли, приблизительно в десять часов, в резиденции Рузвельта раздался звонок в дверь. Ответа не последовало.

Бим-бом! Бим-бом! Бим-бом!

Дверь распахнулась, и в дом ворвался Калеб.

– Здорово, братва, – сказала горилла. – Тедди сейчас…

– Конечно, конечно, – сказал Калеб, проскочил мимо нее и направился в гостиную. – Рузвельт! Рузвельт, где вы?

– Дружище, я в оранжерее. Проходи сюда, – отозвался Рузвельт.

Калеб ринулся в глубь дома, по пути споткнувшись о чучело собаки динго. В оранжерее он появился возбужденный и запыхавшийся.

– Мисс Смит здесь?

– Мне об этом ничего не известно, – сказал Рузвельт. – Почему бы тебе не проверить сусеки?

– Она оставила мне срочное сообщение.