Четвертый принц - Екатерина Бакулина

– Недопустимо, чтобы лакей перечил принцу Тартахены и гостю его короля. Мы идем вместе.

– Это невозможно.

– Тогда ты возвращаешься один.

– Будете сидеть голодным? – на лице лакея уже отразились сомнения. Или он не лакей, а часть команды? Личный слуга капитана?

– Если вопрос стоит так, то я лучше подожду, пока мы доберемся во дворец, – сказал Рейнардо.

И, как ни в чем не бывало, уселся на кровать, взял лютню, достал из чехла, прикрыв глаза, тронул струны.

– До дворца три дня, – на всякий случай уточнил лакей.

– М-м? Лоуренцо Голубоглазый неделями не ел, сочиняя свои песни. Он мог петь ночами напролет.

Ударил по струнам, и вдруг заголосил что-то невнятное на безумно высокой ноте, у Хены уши заложило.

Лакей вытаращил глаза.

– Ваше высочество! Ваше высочество! – поспешил он. – Вам лучше, действительно, лучше самому обсудить этот вопрос с капитаном! Прошу за мной.

Рейнардо пожал плечами и отложил лютню.

– Не сердись на него, моя кошечка, – подмигнул Хене. – Он не слишком умен.

Хена бы предпочла остаться, но этого допустить нельзя. Остаться – значит сдаться сразу. Она должна быть рядом с Рейнардо, и не важно, какими путями они добьются этого.

Даже если капитан будет против.

Когда они пришли, ужин уже подавали, не стали ждать принца.

И Карбера здесь! Хене казалось, он должен был остаться на берегу. Все не так просто? Рейнардо тоже заметил, тихо хмыкнул.

Увидев принца, поднялся только капитан. Потомственный дворянин. Что бы он ни думал, но у него это в крови. Даже притом, что ни капли уважения к принцу не наблюдалось, но поднялся, приветствуя, все равно.

– Я же сказал, что девка будет завтракать с командой, – холодно сказал он.

Рейнардо покачал головой и, не останавливаясь, направился к нему.

– Милорд, – сказал он, – не могли бы вы ненадолго одолжить мне вашу саблю?

– Что? – поразился тот.

– Вашу саблю, милорд. Обещаю, я не стану делать никаких глупостей и не попытаюсь никого убить. Мне только необходимо решить одну небольшую проблему. И я сразу верну.

Капитан приподнял бровь с легким сарказмом.

Кшалья падаль! Что это значит?

А ведь капитан уже понимал. Усмешка мелькнула в черных глазах.

– Простите, ваше высочество, – сказал он, наблюдая за принцем, – но я предпочитаю не отдавать в чужие руки личное оружие.

– Хорошо, понимаю вас, – легко согласился Рейнардо. – Тогда любое другое оружие, побывавшее в бою. У вас ведь найдется?

И улыбнулся так широко, что не устоять.

Капитан засмеялся, оценил. Хена начинала понимать тоже, но поверить не могла.

– Марко! – крикнул капитан. – Там в углу давно валяется ржавый меч. Подай.

Тот самый лакей кинулся исполнять приказ.

– Какого шушака тут происходит? – поинтересовался Карбера.

– Терпение, сэр Густаво, – велел ему капитан. – Немного терпения, и вы все увидите. Меч, ваше высочество, вы можете оставить себе.

Рейнардо принесли меч, старый, поеденный ржавчиной и морской солью. Из какой дыры его достали?

– Можешь не возвращать, – сказал капитан.

Рейнардо взял с благодарностью, очень серьезно.

– Это очень щедро, милорд.

Хена успела заметить, как Аристидес глянул неодобрительно, и как-то странно…

– Что это за меч? – с подозрением поинтересовался он.

– Старый хлам из трюма, валялся… все выкинуть забывали, – капитан бросил на Аристидеса быстрый взгляд, и поклонился принцу, довольно ухмыляясь в усы. – Барон Кварта сэр Самур Джангаши к вашим услугам, ваше высочество. Нас не представили.

– Благодарю, барон. Для меня честь – знакомство с вами, – Рейнардо склонил голову в ответ, и повернулся к Хене. – Алехандра, встань на одно колено.

– Сукин сын! – буркнул Карбера. – Ты не рыцарь!

– Я рыцарь, сэр Густаво, не сомневайтесь. Алехандра! – Рейнардо дождался, пока Хена на дрожащих ногах не подойдет и не опустится на колено рядом. – Алехандра Альварос, клянешься ли ты всегда быть бесстрашной перед лицом врага, хранить рыцарскую честь, при любых обстоятельствах оставаться правдивой и справедливой?

Хене казалось, у нее темнеет в глазах. Так внезапно это. И ведь все на самом деле. Каким бы показным это ни было, но это на самом деле!

– Клянусь, – хриплым шепотом сказала она.

– Клянешься ли ты верно служить короне?

– Клянусь.

Хена смотрела прямо перед собой, пытаясь поверить, уши горели.

– Алехандра Альварос, как ваш принц, я посвящаю вас в рыцари. Пусть боги благословят вас, – Рейнардо коснулся ржавым мечом ее плеча. – Можете подняться, леди Алехандра.

Хена с трудом поднялась. Ноги не слушались. Едва не запуталась в длинном шелковом платье… Платье! Кшалье дерьмо! На ней платье, расшитое бисером… и все это больше похоже на балаган. Рыцарь в шелковом платье!

– Полагаю, теперь препятствий для совместного ужина нет? – спросил Рейнардо.

– А за какие заслуги леди Алехандра удостоилась такой чести, позвольте узнать? – спросил капитан, откровенно забавляясь происходящим.

– За верность короне, несомненно.

– Хм, – сказал он, – понимаю. Полагаю, теперь вы уравняли в правах вашу кошечку, по крайней мере, с сэром Густаво. И если я решу отказать в ужине ей, то придется отказать и ему. Но не будем лишать уставших рыцарей этой простой радости. Принесите еще они стул для леди Алехандры.

Вот и все, она может остаться.

Ржавый меч Хена положила рядом, на пол. Ее меч теперь. Ржавый, но ее. Ей официально вручили оружие.

И, между прочим, очень интересный меч. У Хены не было возможности разглядеть, но глаз зацепился – узкая вставка другого металла по центу, и под ржавчиной, если приглядеться, кажется, полустертые узоры.... Надо будет почистить, когда они с Рейнардо останутся одни. Если, конечно, не передумают, и меч не отберут. А то ведь действительно – слишком щедрый подарок.

Или меч проклятый?

Но она все равно не отдаст.

В шелковом платье Хена чувствовала себя голой. Она не привыкла одеваться так. Слишком большой вырез, слишком открытые руки… как вообще можно ее руки выставлять напоказ? Мускулистые, грубые, все в шрамах. Это нормально, когда она в своей одежде, когда они никем не претворяется, для наемницы – в самый раз, но сейчас – так дико. И тонкий шелк… он ничего не скрывает в ее фигуре, а наоборот, подчеркивает каждый изгиб… Рейнардо сказал, что ей идет, даже что она прекрасна, но Хена не поверила, это всего лишь вежливость. Спорить тут глупо.