Четвертый принц - Екатерина Бакулина

– Ты действительно пытался соблазнить его дочь?

Да, сплетни дошли и до нее. Раз уж ей предлагают спрашивать обо всем, Хена будет спрашивать. Ей интересна даже не правда, ей интересно, как он поведет себя, как будет отвечать. Важна его реакция, это может пригодиться.

Рейнардо только устало вздохнул.

– Если я скажу, что не пытался, ты поверишь мне?

– Не знаю, – пожала плечами Хена. – Ведь я не знаю тебя, и уж совсем не знаю принцессу Изабель. Даже представить не могу, что там было. Как мне стоит вести себя, если в Кетхаре ты начнешь строить глазки другим девушкам? Бурно ревновать или делать вид, что страдаю молча?

Он улыбнулся.

– Не думаю, что такая девушка, как ты, будет страдать молча.

– Кто знает? – сказала Хена. – Может быть, я решительна только в бою, когда надо снести голову. А в любовных делах – скромна и невинна?

Это была шутка, вообще-то, она хотела узнать, как правильнее себя вести, но он так ухмыльнулся.

– Невинна?

И столько иронии. Словно она не охрана, а шлюха. И уши вдруг вспыхнули от обиды.

– Ты меня не знаешь, – сквозь зубы сказала она.

И вот тут уже отчетливо смутился принц.

– Прости, – очень честно сказал он. – Я не хотел обидеть. Я… хотел сказать, что ты взрослая девушка и, уж наверняка, у тебя опыта побольше, чем у меня…

– Побольше? Опыта соблазнения племянниц у меня нет. Я слышала, какие нравы при дворе. И нет, такого опыта мне не хватает.

Сложно сказать, что вдруг ее так задело. В ее жизни бывало всякое. И хуже всего было, когда Тео погиб, а она осталась одна. Ей было четырнадцать, уже достаточно взрослая, высокая и крепкая, чтобы на нее смотрели как на женщину, но еще недостаточно опытная, чтобы дать достойный отпор. Всегда считала – повезло тогда, что Карлос оказался рядом.

– Побольше опыта потому, – сказал Рейнардо, – что я знаю, ты живешь с мужчиной. А я… был с женщиной только один раз, – усилие, чтобы сказать это, едва заметное, но усилие. Голос напряженный. – Я не соблазнял Изабель, скорее она пыталась… а я просто тупой баран… и она обиделась. Но это не важно. Я хотел сказать, если у тебя больше опыта, то ты могла бы взять инициативу в нашей игре. А я подыграю. У меня с девушками не очень…

Один раз? Да ну? Он уже взрослый мужик, между прочим… достаточно взрослый, чтобы Хене было сложно в такое поверить. Но кто знает этих благородных господ.

– А с юношами? – спросила она. При дворе бывает всякое…

Рейнардо усмехнулся, покачал головой.

– Нет.

Теперь уже чуть-чуть стыдно стало Хене, но совсем чуть-чуть.

– Ты выглядишь святошей, – тихо буркнула она, – но такие, как раз, часто оказываются куда опасней. Как волк, знаешь, в овечьей шкуре.

– Я это учту, – Рейнардо улыбнулся. Допил свое вино.

– Ты боишься? – спросила Хена вдруг.

Рейнардо моргнул. Этот вопрос застал его врасплох, но так даже лучше, честнее ответ.

– Чего? – тихо спросил он. Хена и так теперь видела – боится. Понимает и без ее ответа.

– Смерти, – сказала она.

Рейнардо поджал губы, долго молчал.

– Нет, – сказал он. – Вернее да, конечно… но больше всего я боюсь не смерти, а боли. Фазил из тех, кто любить вдоволь поиграть с добычей. Не упустит случая. Я боюсь.

Глядя ей в глаза.

– Но почему тогда ты согласился?

– А почему согласилась ты? Подозреваю, потому, что у нас обоих не было выбора.

Он говорил это честно, как есть. И очень спокойно, приняв все заранее.

– Я сделаю все, что в моих силах, – сказала Хена, сама понимая, как глупо это звучит.

– Спасибо, – сказал он. – Слушай… вся эта затея – глупость и, возможно, будет лучше, если ты тихо сбежишь в порту. Я прикрою, чтобы это заметили не сразу. Тебя долго не будут искать. Моя красивая смерть еще может послужить государству. Твоя – вообще никому не нужна.

– Ничего красивого в смерти нет, – сказала Хена.

Рейнардо сжал зубы.

– Тебе лучше тихо сбежать.

– Тогда я предам нанимателя, – сказала Хена. – И никто больше не наймет меня на работу.

– Лучше потерять добрую репутацию, чем жизнь?

– Нет, – сказала она.

Рейнардо кивнул. Отвернулся. Долго сидел молча, глядя в окно. Там уже стемнело… ужин закончился, пиво в кружке тоже. Хена вдруг поняла, что ей неловко, она не знает, что делать теперь.

– А хочешь, я сыграю тебе на лютне? – вдруг спросил Рейнардо.

– На лютне? Зачем?

Это было… странно.

Он усмехнулся.

– Хорошо. Я по-другому спрошу, – чуть дернул плечом. – Ты не будешь против, если я сыграю? Это помогает мне собраться с мыслями.

– Конечно, – сказала Хена. – Разве я могу быть против?

– Конечно, можешь, – его глаза потеплели. – Ты капризная любовница, не забывай. И если будешь против, то говори сразу.

– Я бы послушала.

Рейнардо поднялся из-за стола, с первого шага заметно припадая на левую ногу, но потом все лучше. Мышцу, наверно, свело с непривычки, от целого дня в седле.

Взял лютню, достал из чехла. Огляделся и сел на кровати, там удобнее.

Тронул струны.

Хена никогда не разбиралась в лютнях, но у этой звук был действительно отличный, чистый, глубокий, не то, что хриплое дребезжание у какого-нибудь полупьяного певца в таверне.

– Что сыграть? – спросил Рейнардо.

Вот к чему эти вопросы?

– Кровавую Мэри, – сказала Хена, почти с вызовом.

Откажется? Не знает, скорее всего. Это едва ли самая пошлая песня из всех, что обычно играют солдаты. Но очень жизнеутверждающая. Правильная песня, честная, живая… Рейнардо – слишком благородный мальчик для таких песен. Он…

– Хорошо.

И легкий перебор струн. И вступление…

– Ты знаешь ее? – удивилась Хена.

– Да, – сказал он. – Ты удивлена?

Еще как!

– Ничуть, – сказала Хена. – Это лишь подтверждает мое мнение о волке, который притворяется овцой.

Рейнардо тихо засмеялся, кивнул. А потом запел.

У него голос… Хена и не слышала, чтобы так пели. Не думала, что такие песни можно так петь. С таким чувством. Сидела, раскрыв рот, глядя на него заворожено. Музыка пела внутри нее, словно магия…

Несмотря на всю усталость, спала Хена мало, долго не могла уснуть. И, вроде бы, ничего нового в ее жизни, очередное задание, и к опасности она давно привыкла. Но сейчас все было не так. Дело даже не в том, что парень, который лежит на соседней кровати, глядя в потолок – принц. Дело… да не разберешь в чем.