Корпус-3 - Грег Бир

Девочка открывает одну из коробок, но та пуста. В другом «пузыре» Сатмонк зацепился ногой за диван и сейчас отрывает коробку от поверхности; видны нити синеватого клея. Крышка коробки ловко сорвана, и Сатмонк, издав птичью трель, показывает ее содержимое остальным. Я нахожусь под углом к нему и не вижу, что там, а вот остальные немедленно бросаются к нему — влиятельному и щедрому.

Я снова прибываю последним. Девочка приберегла для меня большой серый пакет — прочие уже розданы в порядке живой очереди.

— Просто скажи «спасибо», — говорит она, подтягивая к себе свой пакет, который, как и все, накрепко перевязан бечевкой.

Понаблюдав за тем, что делают остальные, я тяну за узел…

Появляется тяжелый коричневый каравай; его длина около десяти сантиметров, а ширина и высота примерно вдвое меньше. Здоровый кусок пахнет фруктами и рыбой. Фрукты я помню: скопления «пузырей» похожи на странные виноградные гроздья. Я помню вкус винограда. Во Сне мы ели фрукты.

Значения слова «рыба» я точно не знаю, хотя и могу представить себе океаны, а в воде — серебристых существ. Однако все это лишь отвлекает от главного. Я поедаю каравай, и мне плевать, чем он пахнет.

Кроме того, в пакете лежит податливый овальный шар размером с голову. Он наполнен жидкостью — надеюсь, что водой. Хлеб сухой, и рот быстро наполняется крошками, которые я не могу проглотить, не закашлявшись. Девочка показывает, как нужно поднести шар ко рту и нажать. Да, это вода, почти безвкусная, примерно два литра.

— Все сразу не пей и не ешь весь кекс, — говорит мне девочка.

— Спасибо, — отвечаю я.

Собиратель кивает. Его щеки набиты едой.

— Он похож на белку. — Я смеюсь, выплевывая размокшие крошки.

— Что такое белка? — крякает Собиратель, который умеет есть и разговаривать одновременно.

Я постукиваю пальцем по своим набитым щекам, и мы снова смеемся — смеемся, едим и пьем. Кекс сухой, чуть подгоревший и сладковатый. Я чувствую, как пища и вода попадают в кровь, — чудесное и странное ощущение. Я словно оболочка, наполненная жидкостью и энергией.

Мы привязываем себя ремнями к диванам. Я смотрю сквозь покрытую пылью прозрачную стенку на большой шар, в центре которого плавает мертвое тело.

— Кто-то сюда это принес, — говорит девочка. — Одежду нужно забрать — даже ее одежду. Сложим в один из пакетов.

— Откуда тут вещи? — спрашиваю я. — Ну, то есть где такое можно найти?

— Не беспокойся. Ты все поймешь, когда найдешь свою книгу. Давай спать.

Сатмонк уже спит. Дежурить, похоже, никто не намерен. Мне спать не хочется, но выбора нет: мои веки — единственная часть тела, у которой есть вес.

И очень жаль.

Это была большая ошибка.

Теперь у моего сознания есть время для невероятных вопросов, а у тела — для оценки причиненного урона и регистрации жалоб на некомпетентное управление. Сон — темный резервуар, где есть зуд и настоящая боль — ни то ни другое не способно меня разбудить.

Часть сознания полагает, что я могу легко вернуться в Сон, и раздражается, когда этого не происходит — или по крайней мере происходит не так, как я хочу. Очевидно, что Сон — реальность, а мой недавний опыт — кошмар, но, как я ни стараюсь, поменять их местами не удается.

Я помню радость и единение, потрясающее чувство выполненной работы и товарищества. Все сотрудничают друг с другом, мечтают приступить к захватывающему, грандиозному проекту.

И все более или менее похожи на меня.

Как было бы чудесно вернуться к моим настоящим друзьям — таким родным и полным надежд. Что же меня останавливает? Очевидно, я сделал что-то не так. Может, меня отсеяли? Может, меня вычистили — и поместили в мусорный бак вместе с другими бракованными экземплярами?

Возможно, я в аду.

He ад. Больной Корабль.

Чем же я заслужил подобный приговор?

Я ворочаюсь на диване, издаю постыдные, дикие звуки, но проснуться все равно не могу, а вместо этого проваливаюсь в другой сон.

Я снова голый, даже без тесных, запачканных кровью шортов, стою на твердой холодной поверхности грязного «снежка». Рядом — взмывающие вверх широкие балки огромной клетки. Я пытаюсь дышать — и не могу.

Воздуха нет.

Я в космосе.

Однако то, что я не могу дышать, не важно. Некая сила заставляет меня учиться, обследуя окрестности, — и я иду, пытаясь посмотреть вверх. Но сколько бы я ни старался, голова не поднимается. Взгляд по-прежнему на одной линии с горизонтом.

Я знаю, что Корабль надо мной, но понятия не имею, как он выглядит. Грязный «снежок» я видел сверху, и он мне знаком. Я могу вспомнить, как он выглядит, или по крайней мере придумать это, сделать так, чтобы картинка была убедительной и непротиворечивой. «Снежок» огромен, его и за несколько часов не обойдешь. Он состоит…

Из воды.

В основном из воды и камня.

Постепенно мне становятся понятны правила игры. Мои знания фрагментарны. Их объединит только сочетание опыта, наблюдений и… чувства вины. Травма. Если я облажаюсь, то обрету новые знания. Выходит, я узнаю очень много, если умру.

Вдруг я понимаю, что частично обошел вокруг «снежка» и теперь могу посмотреть вверх. Увы, ничего не выходит. Я знаю, надо мной что-то новое — еще одна широкая балка, соединяющая другой Корабль с противоположной стороной «снежка». Хотя на самом деле не совсем с противоположной.

И как выглядит та сторона, я тоже не знаю.

Корабли большие, хотя по сравнению со «снежком», разумеется, выглядят карликами — это известно любому школьнику. Снежный ком — словно огромный желток; в нем — все необходимое для того, чтобы доставить нас к месту назначения.

Но мне ведь снилось, что мы уже прибыли. Так сказал Сон.

МЫ!

ЗДЕСЬ!

Очевидно, что нет, и размеры «снежка» это подтверждают — он должен быть израсходован почти без остатка.

Я продолжаю путь. Изредка мне все же удается поднять глаза и увидеть невероятную россыпь огней. Звезды. Вселенная. Призрачно-бледные огоньки. Галактика. Затем я оказываюсь в третьей точке «снежка», где не могу посмотреть наверх снова, потому что я знаю, что там, но не представляю себе, на что это похоже… пока не знаю.

Третий Корабль — точнее, третья часть Корабля. Трио, привязанное к огромной ледяной луне, летит под звездами и облаками.

Нет. Среди звезд. Луна, отмеченная змеиным следом, потерянно бредет среди звезд.

Ненавижу эти галлюциногенные догадки. Разум не игрушка. Мы — то, что мы знаем; знания и воспоминания должны быть упорядочены и легко доступны. Ведь я учитель, в конце-то концов.