Беременна по приказу дракона - Диана Хант

Омут доставил нас к далёкому Зелёному побережью и пролился нескончаемым потоком к самым небесам, отгораживая нас от всего мира непроницаемой стеной, пока мы поднимались на самую высокую гору в мире: Алмазный Пик.

Ни разу ещё нога смертного не касалась алмазной вершины – здесь, в самой высокой точке земной тверди простиралась граница между мирами: миром смертных и Небесным Миром, Скайлока, вотчиной эйлеоров.

Дочка тихо посапывала у моей груди.

Самая красивая девочка в мире, сказал Ланкеш, и я была полностью согласна с мужем.

Когда я спросила его, какое имя он хотел бы дать дочери, Ланкеш задумчиво ответил:

- Йеннифер… Так звали Деву Северных Земель в древних былинах. Север подарил мне вас с дочерью. Подарил миру это чудо: последнюю многоликую. Пусть имя её будет Йеннифер.

- Красивое имя, - ответила я, думая, что сама никогда бы не придумала ничего лучше.

Когда мы достигли алмазной вершины, пришёл мой черёд звать.

Эйлеоры не откликнутся за зов простого смертного, даже нага. Но они услышат многоликую. Даже ту, что утратила свою природу.

Передав спящую Йеннифер мужу, я простёрла руки к небу и запела.

Я пела, вкладывая в свою песню всю любовь и надежду, на которую была способна. Вкладывая мольбу о помощи и в то же время отстаивая самое первое и главное право своего ребёнка: право на жизнь.

Песня лилась, струилась потоком белого света, связывая сияющим столпом два мира: земной и небесный.

Допев, я вернулась к Ланкешу с дочкой, устраиваясь на кольцах его хвоста.

Это трудно выразить, описать, но твёрдое ощущение того, что мы всё делаем правильно, не позволяло горечи предстоящей разлуки завладеть моим сердцем целиком. В наполненных синевой глазах Ланкеша я также читала решимость и готовность.

- Ты так и не сказала, лирэль, - тихо сказал муж. - Почему эйлеоры примут нашу дочь?

- Они примут последнюю многоликую, - уверенно ответила я. – Наши народы связаны родством.

- Согласно легендам о вас, первая мистѝк пришла в наш мир с неба...

- Да. Первая из нас была эйлеором. Дочерью небес. Ребёнком иного мира, где нет зла. Нет зависти, корысти, ревности, борьбы за власть… Она знала, на что шла. Знала, как противно зло и насилие её природе, как знала и то, что не сможет противостоять при случае... И всё равно она сошла с неба, надеясь дать земным обитателям неизмеримо большее, нежели их привычные ценности. И… мы знаем, чем это закончилось.

- Не говори так, - покачал головой муж. – Не зря эпоха, когда мистѝк жили на земле, звалась Золотым Временем.

- Не зря, - согласилась я. – Но теперь всё возвращается на круги своя.

Они спустились с неба.

Их было много.

И не видела земная твердь зрелища прекраснее, чем спускающиеся с небес эйлеоры.

Горящие изумрудным огнём глаза, сотни прозрачных крыльев за изящными спинами… Радужное сияние от полупрозрачных тел, которые, чем ниже, тем прозрачнее становились. Очертания стройных ног лишь намёком угадывались в воздухе…

- Зачем ты звала нас, Адори?

- Вы знаете, зачем. Просить спасти одну из вас.

Совершенное лицо эйлеора осветила усмешка.

- Ни ты, ни твоя дочь Йеннифер – не одни из нас. Вы, мистѝк, добровольно расстались с небесной природой, променяв её на земную недолговечную плоть.

- Мы променяли свой дар на служение людям.

- И все мы знаем, чем закончилось ваше служение.

- Вы не вправе осуждать нас за это и не вправе судить меня.

- Ты забываешься, Адори.

- Нет, это вы забылись в первозданной чистоте небес! Разве я хоть словом упрекнула вас в том, что не пришли на помощь ни к одной из моих сестёр, когда драконы пленили нас и отбирали нашу силу?!

- Ты не вправе упрекать, Адори. Таков был выбор свободной воли и это то, во что мы не вмешиваемся. Никогда.

- Я не прошу вас вмешиваться! Я не прошу помочь нам с мужем! Мы сами искупим совершённые в прошлом ошибки и восстановим равновесие в мире! Единственное, о чём я прошу и чего требую, это спасти невинное дитя! Спасти от участи сосуда силы зла!

- Требовать? Ты не в том положении, чтобы требовать, Адори.

Я сжала кулаки.

- Да, требую! Я в своём праве! Как и наша дочь! Она имеет право на жизнь, а не на жалкое, опустошённое существование во Мраке!

- Не в том дело, Адори… Только самые чистые души могут войти в Небесный Мир.

- Моя дочь…

- Мы возьмём твою дочь с собой. На семь лет. За каждый год жизни у нас на земле пройдёт семь сотен лет. Вы согласны на это? Согласны никогда больше не увидеть своё дитя? – эйлеор впервые взглянул на прижимающего к своей груди Йеннифер Ланкеша.

Я обернулась на мужа.

- Да, - ответил наг. – Даже если нам не удастся добиться справедливости от Праматери, Сен-Луру наше дитя не достанется.

- Когда мы вернём её на землю, она забудет обо всём, что увидит на Небесах, - продолжал эйлеор.

- Пусть так, - кивнула я.

- Вашей дочери придётся выживать на земле самой. Мы не сможем помочь ей.

Моё сердце сжалось.

- Наша дочь выживет, - сжав зубы, ответил Ланкеш за нас двоих.

- В таком случае, прощайтесь, - сказал эйлеор.

На миг показалось, что на его совершенном лице мелькнуло сожаление, даже сочувствие. Нет, всё же показалось. Эйлеорам чужды эмоции смертных.

Что сказать о нашем прощании с дочкой?

Разве могут слова хоть сколько отразить то, что переживает в момент разлуки сердце?..

У нас с Ланкешем и крохотной розовой девочкой с большими и очень умными зелёными глазёнками было одно сердце. На троих. И независимо от того, что было и что будет, так будет всегда.

Наша Любовь превосходит время и пространство, она пронизывает Вечность, как незримые человеческому глазу потоки Омута пронизывают всё живое на земле, как радужные потоки энергии пронизывают и наполняют все миры во Вселенной…

- Не горюй, лирэль, - Ланкеш прижался губами к моему лбу. Вскользь коснулся мокрой щеки. – Помнишь, что я говорил тебе? Этот мир – иллюзия, видимость. Сейчас она выглядит так, словно мы расстаёмся с Йеннифер. На самом же деле мы не расстанемся. Никогда. Мы просто не можем расстаться, понимаешь?

Я посмотрела в прозрачные глаза мужа и поверила ему.

В тот же миг разбитое предстоящим расставанием сердце окутала щемящая нежность.

Проводив взглядом удаляющихся эйлеоров, один из которых прижимал крохотный комок к груди, мы увидели, что от алмазной вершины тянется вниз радужный мост.