Шотландский рыцарь - Коллин Фолкнер

– Ты даже не спросил меня о ее здоровье, – с трудом выговорил он на своем ужасном английском.

Ранкофф потупился.

– Да, не спросил. Прости. Я был так потрясен… – Он растерянно умолк и поднял глаза на сына.

Впервые в жизни Тор встретил мужчину, который так запросто готов был извиниться. Нет, Манро оказался совершенно не тем человеком, каким он его представлял. И каким хотел бы видеть.

– И как же здоровье Хенны?

– Не сказать, чтобы хорошо, – сквозь зубы процедил Тор. – Она умерла.

Ранкофф вздрогнул, как от удара, и Тору показалось, что боль исказила его лицо. На этот раз не Манро, а Тор был вынужден потупиться, почувствовав неловкость положения. Он не привык, чтобы мужчина так открыто выражал свое горе.

– Она была добра ко мне. Прекрасная женщина, – услышал он тихий голос отца. Он сказал это с большим чувством, и по всему было видно, что слова шли от самого сердца. Тор опять смутился, пытаясь понять, радует это его или огорчает. – Мне очень жаль…

На какое-то мгновение все вокруг затихло, было слышно только, как аппетитно причмокивает Олаф, уплетая за обе щеки оленину.

– Мне тоже, – едва слышно прошептал Тор.

Отец и сын помолчали еще немного, потом Манро сказал:

– Я рад, что ты приехал. Поверь, я действительно рад. А теперь садись и поешь вместе с нами. Нам нужно о многом поговорить, но не сегодня. Ты приехал сюда прямо из Найлендсби?

Тор скрипнул зубами от ярости. Его выводило из себя то, каким дружелюбным и заботливым был отцовский голос. Тор гасил в себе праведный гнев и делал это «против своей воли. Ведь именно гнев на отца помогал ему оставаться сильным все эти годы.

– Давай не будем ходить вокруг да около, Манро Форрест! Я пришел, чтобы выполнить последнюю волю моей матери, а вовсе не потому, что хотел этого сам.

Ранкофф ничего не ответил. Тор выдержал паузу и поднят глаза на отца. Проклятие, он ухмыляется! Ранкофф делал это едва заметно, но Тор успел уловить на его лице эту бесстыжую ухмылку! Ну, погоди, ты еще пожалеешь, что посмел насмехаться над своим родным сыном!

– Я ценю твою откровенность, – произнес наконец Манро. – А теперь садись и ешь.

Ни в словах, ни в поступках отца не было ни гнева, ни желания оправдаться, и это окончательно сбило Тора с толку. Он не придумал ничего лучшего, как подчиниться и занять место за столом возле братьев.

Анна тут же подошла к нему и, наклонившись, налила эля. Тор почувствовал тепло, исходившее от ее молодого тела, уловил слабый аромат от ее волос, рукав ее шерстяного платья скользнул по его плечу. Близость Анны пьянила его, как глоток самой крепкой медовухи.

– Хлеба? – предложила она игривым тоном.

Уж не смеется ли над ним эта красотка? Но с какой стати? Тор уткнулся взглядом в свою тарелку. Проглотив несколько кусков жаркого, он проронил:

– У вас здесь хорошо кормят.

Сказав это просто так, чтобы только не молчать, как последний дурак, в присутствии Анны, Тор тут же подосадовал на себя: сморозил такую глупость! Подобное замечание достойно его младшего брата Олафа!

Анна снова улыбнулась. Не спеша налила себе эля и села возле Тора. Он был поражен теми вольностями, которые позволяла себе эта особа. Ведь она даже не была членом семьи, однако, судя по всему, привыкла сидеть за господским столом наравне с мужчинами!

Тем временем Элен вернулась на свое место во главе стола и, сидя рядом с Ранкоффом, что-то нашептывала ему. Она говорила очень тихо, и Тор не мог разобрать ни слова, но легко можно было догадаться, что жена пилит мужа на глазах у всех. Манро сначала пытался тихонько оправдываться, но постепенно его голос становился все слышнее, пока наконец не зазвенел от гнева.

– Не обращайте внимания, – посоветовала Анна, смакуя свой эль. – Я давно отношусь к их ссорам как к своеобразной любовной игре. – Она засмеялась, и ее смех не показался Тору визгливым и резким, как глупое хихиканье Других женщин. Он был низким и волнующим. Тор почувствовал внутреннее беспокойство. Эта девушка была ему явно небезразлична.

– Вы не из клана Форреста? – поинтересовался он, передавая братьям новую порцию хлеба. В отличие от него и Финн, и Олаф не тратили времени даром и усердно уплетали за обе щеки.

– Нет. – Анна оперлась локтем на стол и подперла голову рукой. – Меня держат здесь из соображений безопасности до тех пор, пока отец не найдет мне жениха. Мой отец – король.

Она сказала это так небрежно, что поначалу Тор решил, что ослышался или по крайней мере неправильно перевел с английского. Вообще-то он пользовался им вполне свободно, но его родным языком оставался норвежский. На этом языке говорили все родичи его матери и соседи в деревне.

Как только до Тора дошел смысл сказанного, он едва не подавился.

– Вы – дочь шотландского короля?! – ироничным тоном спросил он. Пусть не думает, что его можно провести на мякине!

– Да, я плод его быстротечной любви. Его незаконнорожденная дочь, – ответила Анна, как показалось Тору, с некоторой досадой в голосе.

Он моментально проникся сочувствием к девушке, потому что так же, как и она, был незаконнорожденным и хорошо знал те обиды и мучения, которые переживала она. Схожесть их судеб вызвала в душе Тора необычное чувство, нечто сродни нежности и сочувствию.

– А Манро Форрест – ваш опекун. – Тор все еще был не в силах назвать Ранкоффа отцом. – С его стороны это очень великодушно – взять вас под свое крыло.

– Ну, уж он-то внакладе не остался! – Анна с сердитым стуком опустила на стол свой кубок и тяжело вздохнула. – Простите, я была несправедлива. – Судя по ее тону, Анна действительно казнила себя за эту неосторожную фразу. Она посмотрела на Тора – и снова в ее взгляде не было видно и тени страха или растерянности. – Манро и Элен всегда были ко мне очень добры. Манро относится ко мне с большей заботой, чем мой родной отец.

Тор снова уткнулся в тарелку. Не хватало еще слушать, как она будет петь дифирамбы его отцу. Этак можно додуматься черт знает до чего. К примеру, что Манро действительно не знал о родившемся у Хенны сыне, его сыне. И что если бы узнал, то все могло сложиться по-другому. Тор просто не был готов принять идею о том, что если Манро говорит правду, то винить во всех несчастьях Тора следует не его, а мать. Ведь это означало, что она лгала ему все эти годы, упорно повторяя, что его отец-шотландец отказался от сына и не пожелал нести ответственность за его судьбу.

– Хотите еще хлеба? – спросила Анна, поднимаясь из-за стола и обращаясь к Финну. Старший брат сидел по другую сторону от Тора. – Я могу отправить за ним слугу.

Финн одарил девушку своей роковой улыбкой, перед которой не могла устоять ни одна женщина, и лукаво ответил:

– Я не отказался бы не только от хлеба, но и от тебя, красавица!

Анна как ни в чем не бывало взяла со стола поднос для хлеба и произнесла: