Комната 15 - Чарльз Харрис

Я лежу в лучах теплого летнего солнца на траве в парке неподалеку от того места, где у нас сегодня была пирушка. Лора сидит рядом со мной, держа мою голову на коленях, и что-то тихо говорит, но я ее не слышу. На дворе снова 2008 год, и я испытываю облегчение от того, что я здесь, вместе с любимой женщиной, а не в том кошмаре под снегом. Лора гладит меня по лицу и говорит, как по мне соскучилась. Она очень переживала за меня. Мы целуемся. Я чувствую запах вина из бокала, который, похоже, опрокинул – хотя я этого не помню, – и, посмотрев налево, вижу своего отца, стоящего рядом с Джерри. У меня мелькает смутная мысль: что они здесь делают? А по мере того как Лора меня качает, запах вина становится все более едким, больше похожим на антисептик…

Но этот запах исходит от повязки у меня на шее. Я не с Лорой в залитом солнцем парке, а один, в такси, ночью, и движения, которые я чувствую, – это повороты, выписываемые такси на узких улочках северо-запада Лондона.

Я медленно прихожу в себя, но какие-то тревожные странности сна упрямо цепляются за сознание: звуки голоса моей жены, прикосновение ее руки к лицу. Я тру виски, пытаясь очистить голову.

Вспоминаю, как взял такси на стоянке недалеко от больницы, хотя и не помню, как туда попал. Снова пугающие провалы в памяти – но по крайней мере сейчас я, похоже, потерял всего несколько минут, а не полтора года.

– Путь неблизкий, – сказал водитель, когда я назвал ему адрес. – А я уже собирался закругляться.

– У меня есть открытая виза в Пиннер[1], – говорю я. – Министерство внутренних дел утверждает, что сейчас туда ехать безопасно.

Водитель примерно моего возраста, лет тридцати, с бабушкиными очками в стиле Джона Леннона, которыми он задумчиво постукивал по рулевому колесу.

– Двойной счетчик, – наконец сказал он. Полное отсутствие чувства юмора…

Поворачиваю голову и смотрю назад. К моему облегчению, никто нас не преследует. Я вижу позади только дорогу, следы, оставленные колесами такси, быстро исчезающие под непрекращающимся снегом. Может быть, я переусердствовал? Какой-то человек только что хотел меня убить. Но, что гораздо хуже, он знал, кто я такой. От этой мысли меня бьет холодная дрожь, но зато она помогает мне предельно сосредоточиться. Парень с ножом не был каким-то случайно оказавшимся в больнице пациентом, сбежавшим из психиатрической клиники. Это означает, что на меня охотились. Но как он меня нашел? О том, что я нахожусь в больнице, знали только медицинские работники и мои коллеги из полиции.

С усилием сажусь прямее. Моя правая рука онемела, словно я отлежал ее во сне, а на телефоне три пропущенных звонка от Джерри Гарднера.

Приходит текстовое сообщение от Джерри: «Слышал, на тебя напали. Ты где, твою мать? Что происходит?» Я сам хотел бы это знать, и я хотел бы знать, кому могу доверять. Долго смотрю на сообщение, затем стираю его. После чего, в целях безопасности, отключаю оба телефона. Это выглядит до глупости мелодраматично, но я не знаю, как мне быть. Раньше мне и в голову не приходило, что кто-то может желать моей смерти. Я имел дело с бандитами, стремившимися раскроить мне голову, и вдоволь наслушался угроз, но с серьезным хладнокровным убийцей мне еще не приходилось сталкиваться. Печка в такси работает на полную, но эта мысль все равно вызывает у меня холодный озноб.

Я смотрю на свое отражение в боковом стекле, которое появляется и исчезает вместе с мелькающими огнями на улице, затем надолго застывает, когда такси движется мимо темноты неосвещенного парка рядом с нашим домом. Я осунулся и выгляжу старше по сравнению с таким, каким себя помню; стал похудевшим, небритым, с запавшими глазами. Над правым глазом появилась новая рана, похожая на красную галочку или поднятую бровь. Левая рука также кровоточит, поэтому я обматываю ее носовым платком.

– Направо или налево? – спрашивает таксист, сбрасывая скорость перед нашей улицей, теперь любезный, после того как он заехал в самый темный уголок Пиннера и остался жив. Я подаюсь вперед и указываю ему дорогу.

Я соскучился по своей жене и гадаю, когда видел ее в последний раз. Кажется, прошло всего несколько часов с тех пор, как я видел ее раздающей тарелки с хлопьями и обменивающейся профессиональными сплетнями с коллегами по работе. Но что произошло с тех пор? Неужели я также потерял восемнадцать месяцев совместных воспоминаний, забот, споров, шуток?

– Какой номер? – Водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– Третий фонарь справа, – говорю я.

Он оборачивается и удивленно смотрит на меня.

– Вы здесь с кем-то встречаетесь?

– А вам какое дело?

Водитель пожимает плечами и, остановившись, открывает дверь. Я сую ему в руку деньги и выхожу из машины.

Не обращая внимания на ударивший мне в лицо снег, пытаюсь понять, что вижу. Конец улицы исчез. Цепочка домов закончилась в пятидесяти метрах позади нас. Там, где должна была быть входная дверь нашего дома, – большая стройка, окруженная зеленым дощатым забором с воротами из стальной сетки.

Я слышу, как такси разворачивается у меня за спиной, и кричу, перекрывая шум ветра. Водитель тормозит.

– Что происходит?

Он водружает на нос бабушкины очки со снисходительной уверенностью всех таксистов.

– Это улица, которую вы просили, – произносит он. Снова трогается, и я снова кричу ему остановиться.

– Адрес правильный, – отвечаю, чувствуя нарастающий страх. – Я точно знаю. Я здесь живу.

– Субботний вечер, – говорит таксист, не обращаясь ни к кому конкретно. – Вечно одно и то же…

Я оглядываюсь назад и проверяю: да, это моя улица. Вон там, под грудой битого кирпича, был сад, где мы пировали под летним солнцем, что, как мне кажется до сих пор, было всего несколько часов назад, хотя я уже начинаю потихоньку признавать, что на самом деле с тех пор прошло уже полтора года. Справа от меня должен быть дом номер 7 – где, через два дня после того как мы сюда переехали, владелец ночью сидел голый на крыше, накачавшийся наркотиками до одури, до тех пор, пока я не уговорил его спуститься вниз. Слева был дом номер 11 – где мы раз в полгода, в целях поддержания добрососедских отношений, ужинали вместе с Кейти и Стивом, глядя на то, как Кейти становится все пьянее, а Стив – все озабоченнее.

Но теперь ничего. Ни домов, ни садов. Лишь недостроенные стены, строительные бытовки и груды мусора, медленно становящиеся белыми под хлопьями падающего снега.

Я залезаю обратно в такси, стараясь не поддаваться панике. В тот самый момент, когда я уже считал, что оказался дома и в безопасности, кошмар снова вернулся. Открываю в телефоне адресную книгу и набираю «Дом», но теперь смотрю на номер и с ужасом понимаю, что это вовсе не мой телефон. Где дом? Где Лора?