Наша лучшая зима - Джосс Вуд

Год назад на Рождество все было именно так. Они встретились, занялись любовью, попрощались и разъехались.

Но теперь он переехал в Бостон, переехал в ее жизнь, он жил в том же доме. И как назло, это произошло именно в декабре — в самое ненавистное ей время года.

Ди‑Эй подошла к окну. За окном сгущались сумерки, и на многих домах уже горели рождественские гирлянды. Леви тоже собирался в эту субботу заняться украшением Локвуд‑Хаус, она слышала, как они с Найджелом и Джули это обсуждали.

И каждый огонек, каждый еловый венок на двери напоминал ей, как отец уходил вниз по улице, а она стояла на разукрашенном крыльце и, рыдая, кричала, чтобы он вернулся.

Ей скоро тридцать. Пора бы уж забыть об этом. В конце концов, Рождество не виновато, что ее отец оказался подонком. Но когда зажигались рождественские огни, а на лужайках появлялись снеговики, она себе места не находила.

Добавьте к этому сексуального адвоката, который заставлял каждую клеточку ее тела петь, и жизнь превратится в кошмар.

Ди‑Эй услышала, как дверь в ванную открылась, и обернулась. Мэтт тоже успел одеться, хотя был еще босиком.

Он отлично смотрелся в ее квартире, как‑то очень органично вписался в ее тщательно подобранный интерьер. Ди‑Эй невольно задалась вопросом: как выглядела его квартира? Совпадают ли их вкусы? Выбирают ли они похожие вещи, мебель, декор?

Почему она вообще об этом думает?

Мэтт ведь был этаким… Фигаро‑тут‑Фигаро‑там. И ей это нравилось в нем. Она осознавала, что он непостоянен по своей природе, что он только гость в ее жизни, поэтому для нее не будет ударом, когда уйдет.

Потому что все всегда уходят. Кроме Броганов. И Локвудов.

Тем не менее она всю жизнь готовила себя к тому, что в один ужасный день и они могут ее покинуть. И к чему это привело? Она всех обидела и поссорилась с лучшими подругами.

— О чем задумалась?

Ди‑Эй ответила на его вопрос вопросом:

— Что ты здесь делаешь? Почему ты не позвонил и не предупредил, что придешь?

— Я пытался. Раз тридцать.

Ди‑Эй вспомнила, что еще вчера выключила свой телефон, не будучи в силах ни с кем общаться. Надо бы его включить.

— После того как ты ушел, мы с близняшками немного поссорились… по вопросам бизнеса, и мне не хотелось ни с кем говорить.

Мэтт пристально посмотрел на нее.

— Я их только что видел. Это из‑за вопросов бизнеса у них распухшие носы и красные глаза?

Ди‑Эй помолчала, потом откинула волосы с лица.

— Ты мне не ответил. Зачем ты пришел, Мэтт? Она не думала, что он пришел только ради секса, потому что в тот момент он выглядел таким же ошеломленным, как и она.

Но теперь Мэтт уклонился от ответа.

— Я никогда не думал, что у тебя так.

— Что ты имеешь в виду?

— Что у тебя квартира в таком минималистичном стиле. Выглядит шикарно. Но больше всего меня впечатляет порядок. Я почему‑то думал, что у тебя дома все вверх дном.

— Я понимаю, о чем ты. Но то были каникулы. А на каникулах я отдыхаю. На каникулах не надо все время быть правильной.

— А зачем тебе быть правильной?

За всю жизнь Ди‑Эй так и не нашла ответа на этот вопрос. Она принесла бутылку вина и два бокала и забралась в угол дивана, поджав босые ноги.

— Я думаю, нам надо поговорить о том, что случилось.

Мэтт устроился в другом углу.

— Я готов выслушать все, что ты хочешь мне сказать, Ди‑Эй.

Они смотрели на рождественские огни, мерцавшие в парке и на пруду. Ди‑Эй говорила просто и спокойно, перечисляя только факты.

Сначала ее начало тошнить, но она подумала, что чем‑то отравилась. Потом обнаружила, что у нее задержка. Оказалось, что она беременна. Конечно, это был шок.

— Почему ты не позвонила мне, Ди‑Эй? Почему не позволила поддержать тебя?

— Я думала об этом. Я понимала, что должна сказать тебе, но не понимала, что именно. Мы встречались время от времени, секс был восхитительный, но ведь больше нас ничего не связывало. И тут вдруг ребенок, о котором ни я, ни ты даже и не думали. А потом у меня был выкидыш. Вот и все.

— Ты могла мне сказать. Ты могла мне довериться.

Но она не умела доверяться. Она никому не рассказывала о своем прошлом, о детстве. Что толку ныть? Ее детство давно закончилось. Отец ушел и никогда больше не появлялся, он ни разу не вспомнил о ней, она это как‑то пережила. Ди‑Эй осталась с матерью.

После ухода мужа Фенелла стала обозленной, разочарованной в жизни женщиной, видевшей в дочери напоминание о ее главном жизненном провале. Но никто, кроме Ди‑Эй, не видел ее такой. На людях она неизменно была ласковой и заботливой. Но стоило им вернуться домой, как Фенелла начинала пилить дочь за каждый шаг, упрекая ее, что она не такая красивая, талантливая и безупречная, какой должна быть дочь Фенеллы Карью.

Ди‑Эй подняла глаза и встретилась взглядом с Мэттом. Их все еще тянуло друг к другу. Прошлое отступило, слезы высохли, ссора с близняшками забылась. Был только Мэтт и те ощущения, которые он у нее вызывал. Физический контакт был для нее намного проще, чем эмоциональный. Она потянулась к нему…

Но Мэтт удержал ее.

— Не думаю, что сейчас время для поцелуев. Мы оба знаем, что этим не кончится, и мы опять займемся сексом.

— Да уж, — согласилась Ди‑Эй. — Почему мы не можем удержаться друг от друга?

— Возможно, потому, что мы используем секс, чтобы избежать вот таких разговоров.

Ди‑Эй открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что он прав.

Они почти никогда не разговаривали всерьез.

Они сразу ложились в постель и наслаждались друг другом. Их совместные дни были наполнены смехом, текилой, душистыми простынями, радостью…

Всего этого не вернуть.

Больше она не сможет прислать Мэтту ссылку на роскошную гостиницу в Вермонте или таинственный замок в Шотландии с предложением встретиться там. Она больше никогда не будет ждать его в холле отеля или в зале аэропорта, чтобы броситься к нему на шею, как только он появится. Они больше никогда не будут нежиться в джакузи — она прижимается спиной к его груди, он обнимает ее ногами. События последних одиннадцати месяцев изменили их отношения. И теперь, несмотря на недавний сумасшедший секс, они уже не смогут быть любовниками. И несмотря на этот разговор, они еще не могут быть друзьями. И непонятно, кем же они теперь были друг другу.

Ди‑Эй не любила неопределенности. Все в ее жизни было тщательно продумано, рассортировано, разложено по папкам или аккуратным стопкам. На работе она была дисциплинированной и аккуратной, даже занудной, как часто упрекали ее Дарби и Джули. Но баланс всегда сходился до последнего цента, налоговые декларации подавались в срок, кредиты выплачивались вовремя. Два раза в неделю она ходила на фитнес, раз в полгода — к стоматологу. Как и в офисе, в ее квартире был безупречный порядок. Ее машина регулярно проходила техосмотр.