Переносная дверь - Том Холт

После ухода Джулии худышка вздохнула и подтолкнула к нему две трети своей груды с видом должника, отдающего судебному приставу обручальное кольцо покойной матери.

— Ну так валяйте, — сказала она. — Лучше вам это сделать, ведь я, кажется, ни на что не способна. Полагаю, вам набросят очки за прилежание или еще что-нибудь такое.

Пол пожал плечами.

— Все лучше, чем сидеть сложа руки, — мягко проговорил он. — Вы же сами слышали, что она сказала. Это не имеет значения.

— Конечно, не имеет. Для того, у кого все получается, — ответила худая девушка.

В ту ночь, после того, как он вернулся домой, разогрел консервированный овощной суп, высидел три подряд мыльных оперы и криминальное шоу, которые смотрел по черно-белому переносному телевизору (родители сочли этот телевизор слишком старым, чтобы брать его с собой во Флориду), Полу приснился еще один странный сон. Во сне он стоял на вершине горы и смотрел вниз в каменистую долину, где медленно продвигался по петляющей узкой тропе караван. Рядом с Полом стоял чемпион по теннису, в одной руке он держал меч, в другой — реактивную базуку.

— Придет время, — сообщил чемпион по теннису, — когда все это будет принадлежать тебе.

А Пол пробормотал что-то вроде:

— Ух ты! Это, право же, будет очень мило.

Тут чемпион по теннису превратился в чернявую худышку, которая сказала:

— Ну конечно, они не могли тебя не выбрать, ты ведь мужчина.

Полу так хотелось ей объяснить, что он вовсе не хочет быть повелителем вселенной и вообще ничем этого не заслужил, но на гору (разумеется, сложенную из миллионов и миллиардов компьютерных распечаток — и все громоздились на ее половине стола) поднялись два молодых человека в смешных викторианских сюртуках, и каждый хлопнул его по спине.

— Добро пожаловать в "Дж. В. Уэлс и Ко", — сказали они. — Мы всегда знали, что в один прекрасный день ты за нами придешь.

А потом один из них пристегнул его за ухо к солнцу длинным черным степлером, и зазвенел будильник.

— Итак, ты там уже три недели, — сказал Невилл, слизывая с усов пивную пену, — и все еще не знаешь, чем они на самом деле занимаются.

— Верно, — признал Пол.

— И целый день только тем и занят, что сортируешь по датам бессмысленные компьютерные распечатки?

— Да.

— И тебе за это платят?

Пол кивнул.

— Чушь собачья. — Невилл поболтал в стакане оставшиеся от полпинты последние четверть дюйма. — Ты сам-то понимаешь, насколько это странно?

Пол пожал плечами.

— Мне-то откуда знать? — горестно сказал он. — У меня ни когда раньше работы не было. Насколько я могу судить, везде одинаково, и это объясняет, почему мир в таком плачевном состоянии, в каком он, по всей очевидности, пребывает.

Покачав головой, Невилл выловил из хрустящего пакета последние крошки чипсов.

— Поверь моему слову, не все работы таковы. А твоя фирма определенно странная. Гораздо более странная, — поэтично добавил он, — чем пятнадцать белых мышей в кухонном блендере. Ты уж мне поверь.

Пол над этим подумал. Верно, у Невилла в таких делах больше опыта. Во-первых, он на целый год старше и в поте лица добывает себе хлеб насущный уже целых полгода, за которые успел побывать стажером у биржевого маклера, стажером риэлтора, служащим на бензоколонке, переворачивателем бургеров в оживленном "Макдоналдсе" в центре Лондона и независимым консультантом по программному обеспечению. Невилл повидал мир (ездил со школьной экскурсией в Амстердам, дважды в Испанию и раз с родителями в Грецию, а когда ему было семнадцать, целую неделю грузил картофель на Нормандских островах); он пережил удивительные приключения, ел незнакомую пищу под чужими небесами и имел множество возможностей изучать мириады обычаев человечества. А еще у него есть собственная машина и девушка. С другой стороны, его выгнали с тех четырех работ, откуда можно уволить, а это подразумевало, что он не отточил в совершенстве мастерство работать в коллективе и, возможно, не такой уж авторитет в сфере наемного труда, которым себя вообразил.

— Не знаю, — сказал Пол. — Если не считать партнеров, а они действительно какие-то чудные, все остальные кажутся совершенно нормальными. — Тут ему вспомнились Джулия и Кристина, и тот факт, что каждый день за стойкой рецепции новая секретарша. — Более или менее нормальными, — поправился он. — А только от того, что работа скучная и бессмысленная...

Невилл покачал головой.

— Ты так и не понял, — сказал он. — Тебе платят. Да, не много, но платят. Более того, начальство наняло двоих, что бы они сидели и весь день сортировали в хронологическом порядке таблицы. Верно?

Пол кивнул.

— Ладно. А тебе не приходило в голову, что будь они хоть немного поорганизованнее, и заведи они привычку аккуратно складывать бумаги в папки, как только покончат с тем, что они там делают, то могли бы избавиться и от тебя, и от этой твоей чернявой девчонки и сэкономить пару шиллингов.

К чести Пола, за последние три недели он над этим задумывался, и не раз.

— Может, тут кроется что-то большее. Я хочу сказать, партнеры, конечно, странные, но они же не дураки. Наверное, всему есть совершенно логичная, рациональная причина, просто никто не дал себе труд мне ее назвать. И это тоже вполне логично. Зачем мне вообще ее знать? Мое дело — выполнять.

— Верно. — Невилл встал. — Пойду отолью, — объявил он и неуклюже двинулся в дальний конец бара.

Пока его не было, Пол размышлял над словами, которые Невилл произнес с полчаса назад: "Если твоя работа — такая дрянь, то почему ты от них не уйдешь? Почему бы не бросить эти таблицы и не заняться чем-нибудь еще?" Разумеется, Пол не мог назвать ему истинную причину. Ведь если бы он робко сознался, что все дело в девушке (притом в девушке странной и довольно враждебной, ну, правду сказать, крайне неприятной), с которой он сидит в одном кабинете, Невилл тут же учинил бы ему допрос, какие шаги он предпринял в этом направлении, и был бы глубоко разочарован, услышав, что его друг не сделал решительно ничего. Впрочем, Невилл — не лыком шит и скорее всего уже сам догадался...

— Знаешь, что я думаю? — сказал Невилл, появляясь с двумя полными пинтовыми кружками и поудобнее устраиваясь на табурете. — Я думаю, у тебя что-то намечается с той птичкой, с которой ты работаешь. Иначе ты уже две недели назад сделал бы им ручкой.

— С чего ты взял? — спросил Пол.

— Да ладно тебе. Совершенно очевидно, что тебе там не нравится. Сотрудники и начальство — либо сумасшедшие, как Шляпник с Мартовским Зайцем, либо распоследние сволочи. Работа настолько скучная, что даже бухгалтер сдохнет. В конторе тебе страшно настолько, что всякий раз, как открывается дверь, ты подпрыгиваешь, будто цены на нефть. Единственная возможная причина, почему ты еще не сбежал, в том, что ты втюрился в какую-нибудь девчонку. А поскольку я знаю тебя уже десять лет и пристально наблюдал за тобой в бурные штормовые годы становления твоей личности, — продолжал Невилл, не обращая внимания на вялые отнекивания, — готов душу заложить, что ты клюнул на единственную девчонку на всей свалке, на которую никто, у кого есть мозги, дважды и не взглянет — даже с расстояния в милю, даже через перевернутый телескоп. Ну?