Имяхранитель - Азамат Козаев

Раса преобладает белая, но признаки, определяющие во Внешнем мире национальную принадлежность, перепутаны и перемешаны весьма прихотливо. Вот портрет среднего периона: золотисто-оливковая кожа уроженца европейского юга, светло-русые вьющиеся волосы северянина, черты лица – различные, цвет глаз – какой угодно. Телосложение – от воспетого античными скульпторами совершенства до отвратительного уродства варварских кумиров. Словом, перионы – люди как люди. В сутолоке современного европейского города они оказались бы, пожалуй, незамеченными. И, кстати говоря, оказываются! Нужно заметить, что туризм за границы Пределов популярен чрезвычайно. Заказан лишь обмен делегациями. Впускать в собственный дом пришельцев перионы считают невозможным. От нарушителей этого неписаного «закона негостеприимства» отворачиваются.

И все-таки жители Пераса различаются меж собой. Причем, кардинально.

Нет, не расово. И даже не имущественно. Они различаются видовой принадлежностью, считающейся принадлежностью кастовой.

Каст всего три.

Полноименные, которых значительно менее одного процента от общего населения. С точки зрения земного человека – это поразительные создания. Во-первых, они более чем щедро наделены даром творчества. Без преувеличения их можно считать гениями в той или иной области, а иногда и в нескольких сразу. Во-вторых, каждый из этих гениев нерасторжимо связан с Именем творца. Трудно судить, чем является Имя избранника на самом деле. Оно видимо, но бесплотно. Днями Имя парит над полноименным, ночами уходит в долгие прогулки. То ли это бес, который даже не считает нужным скрывать свой облик, облекая плечи и голову пожизненного раба изменчивой тенью. То ли муза или зримый ангел, осенивший святого. А то и вовсе какой-то экзотический паразит, покидающий хозяина лишь в лунные ночи. Существо, сошедшее с плеч полноименного, способно принимать почти любой облик, однако предпочитает всем прочим человеческий. Притом оно чрезвычайно нежно и крайне уязвимо. Зовется такое существо ноктисом. Прозвание же несчастливца, потерявшего симбионта-наездника – обломок. В этом слове скрыто высочайшее внутри Пределов презрение. Посему гибель ноктиса нередко влечет за собой самоубийство «осиротевшего» полноименного.

Одноименные составляют абсолютное большинство населения, что-то около семидесяти процентов. Это самые обычные люди, такие, как вы и мы. Побогаче и победней, умные и глупые, жадные и щедрые, аристократы от веку и мещане, не помнящие имени прадедов. Рассказывать о них можно бесконечно, поэтому лучше промолчать. Следует лишь отметить, что бывали в истории Пераса периоды, когда одноименные по разным причинам воображали, что могут легко обойтись без владельцев Имен. И тут же тем или иным способом избавлялись от «эксплуататоров». Например, попросту уравнивали с собой во всем. Обрекали на «общий труд». Или даже уничтожали. Последствия всегда – всегда! – были катастрофическими. Восстанавливать status quo приходилось долго, терпеливо и бережно. Полноименные – не кролики и не дрозофилы, чтобы быстро плодиться.

И, наконец, безымянные. Иначе, колоны. Это недочеловеки с кретинической (в медицинском смысле) внешностью и интеллектом несколько большим, чем у шимпанзе. Практически, животные. Иногда к ним даже применяется термин «поголовье». Никого внутри Пределов не ужасает высказывание наподобие следующего: «…поголовье безымянных за последний год значительно возросло, превысив лимиты. Вероятно, будут применены самые жесткие меры по ограничению рождаемости». Колоны с рождения до смерти находятся во владении государства (в настоящее время – императора) и могут арендоваться состоятельными гражданами для различных нужд. Используются чаще всего для несложных, но физически тяжелых, утомительно монотонных или грязных работ. Арендатор обязуется кормить и одевать безымянных, предоставлять жилье, не препятствовать отправлению религиозных потребностей. Не продавать их, не разъединять семьи и проч. Жестокое обращение с колонами, если о нем становится известно, строжайше наказывается.

Впрочем, мы должны еще раз отметить, что приведенные сведения дают лишь самое поверхностное изображение перасского общества. Полная картина слишком сложна, чтобы нарисовать ее столь скупыми мазками. Да авторы настоящего труда и не ставили перед собою подобной задачи…

(М. Маклай, М. Поло. «Стоя у границ безграничного»)

Временами встречаются формы клинков,

родившиеся скорей из фантастических

видений, нежели из практических соображений.

Их… называют пламенеющими.

Вендален Бехайм

ГЕЛИОПОЛИС – АРИН

Около года назад…

На рекламу этого оружейного магазина («Эспадон»[2]– все, что нужно настоящему мужчине) Иван наткнулся совершенно случайно. И запомнил с первого раза. Да и мудрено было не запомнить. Рекламная тумба представляла собой большую овальную линзу из полированного стекла, внутри которой жило (иначе не скажешь) объемное изображение. Оно сразило Ивана наповал.

Дорогая вещь – подобные тумбы. Встречаются они нечасто, употребляются по преимуществу для государственно-пропагандистских целей. В них размещают классические агитки. Такие, как: «Люби своего Государя!» (парадный портрет монарха при регалиях или же домашний, на прогулке). «Чти Конституцию!» (гвардеец и рыбак, обнявшись за плечи, штудируют книжицу в синем сафьяне с золотым обрезом). «Уважай труд колонов!» (землекоп-безымянный с лицом туповатым, но открытым, хохочет, сидя на краю глубокой траншеи; в террикон выбранной земли воткнут блистающий заступ). И прочее в том же побудительно-патриотическом духе. Лишь самые крупные торговцы могут позволить себе использовать для завлечения покупателей чудо-витрину. Те же, что помельче, довольствуются арендой. Снимают тумбу на неделю-другую, зачастую в складчину.

Магазин для настоящих мужчин «Эспадон» принадлежал далеко не бедняку. Иван проторчал перед тумбой битый час, однако изображение не сменилось. Уходил он, вздыхая и оборачиваясь, с разбитым вдребезги сердцем. А внутри линзы осталось чудо. Чудо выглядело как невыразимо соблазнительная дева-воительница в ажурной золотой кольчуге. Кольчуга ничего девичьего, как будто, не скрывала. Но ничего, опять же, и не открывала явно. Толстенные косы падали воительнице на грудь (о, эта грудь!), талию, наверное, можно было обхватить кольцом из пальцев. Девушка опиралась на громадный двуручный меч с затейливой чеканкой по клинку и богатым эфесом. Приоткрытое гладкое колено, контрастируя с грозной сталью, казалось принадлежащим богине. Меч был не боевой, конечно. Парадный, а то и вовсе бутафорский. Зато красивый. Очень. Почти как девица.

Взгляд, между прочим, у нее был…

А губы…

В общем, собирался Иван недолго. Тем же часом заказал билет на ближайший «сквозной» поезд, провел в нетерпении два исключительно долгих дня и покатил в Арин. Три часа неги в кожаном «мягком» купе, в компании с хрустальным окном во всю стену и прославленным кофейно-коньячным великолепием экспресса «Восток-Запад».