Секретарша (сборник) - Алексей Мефодиев

Мелькнула мысль: «Chevallier sans peur et sans reproche»[5]. Без дальнейших промедлений Михаил Иванович достал пистолет и открыл стрельбу на поражение.

Илью Кузьмича никак нельзя было отнести к натурам легко возбудимым. Некоторые, напротив, считали его человеком с прямо-таки железными нервами. И уж совершенно определенно, что именно таким он представлялся своим коллегам по работе. Даже в самых напряженных ситуациях Илья Кузьмич хранил полное спокойствие. Сказывался двадцатилетний стаж административного труда.

Однако же еще с вечера Илья Кузьмич находился в тревожном состоянии духа. Ирида домой с работы, он ел больше обычного и казался погруженным в некий мыслительный процесс. На самом деле в его голове с навязчивостью повторялись одни и те же незатейливые мысли, от которых невозможно было избавиться.

Перед сном Илья Кузьмич долго ходил по своей просторной квартире, тревожно вглядываясь вдаль. В связи с тем, что все окна его квартиры выходили на такой же однотипный многоквартирный дом, отстоявший не более чем на сто метров, получалось, что Илья Кузьмич всматривался в чужие окна. А так как осознанно на такое отвратительное действие он не был способен, это еще раз говорило о его крайнем возбуждении. Лишь глубоко за полночь Илья Кузьмич забылся в беспокойном сне.

Проснулся Илья Кузьмич раньше обычного. Без аппетита позавтракал и стал одеваться. Он всегда придавал большое значение своему гардеробу, но в это утро он превзошел себя самого: надел лучшую рубашку и подобрал к ней лучший галстук. По правде говоря, надень он рубашку с галстуком из своих обычных, так никто, кроме него самого, этого и не заметил бы. Ибо все рубашки, галстуки, как, впрочем, носки и остальная одежда Ильи Кузьмича были абсолютно безупречны для неискушенного наблюдателя, каковыми и являлись большинство его коллег по работе.

В ту пору Илье Кузьмичу исполнилось сорок пять лет. Он был ответственным работником одного важного ведомства. Какого, сейчас с уверенностью сказать уже нельзя, ввиду того, что ведомство это, несмотря на всю свою значимость, с тех пор уже давно, и не единожды, было реорганизовано, а затем и вовсе расформировано за ненадобностью. То есть, не то чтобы функции этого ведомства исчезли вовсе. Нет, они остались, но тоже были с течением времени трансформированы в другие, хотя и близкие им функции, которые начали выполнять другие, ничуть не менее важные ведомства. А в этих ведомствах и по сей день трудятся не покладая рук не менее ответственные должностные лица, чем славный Илья Кузьмич.

В котором году имел место данный случай, сказать также затруднительно. Ясно лишь одно: аналогичные события часто происходили в прошлом, происходят в наши дни и, по всей видимости, будут происходить в будущем.

Но ни о чем таком Илья Кузьмич в тот момент не думал. Голова его была занята все теми же несколькими мыслями, что не давали ему покоя накануне.

А дело было в том, что Илья Кузьмич по важному поручению вышестоящего лица готовил ответственное задание, готовил в течение нескольких дней, и вот сегодня, наконец, его вопрос должен был рассматриваться на заседании в высокой инстанции. При этом Илье Кузьмичу, как ему удалось узнать только накануне, необходимо было быть в присутствии лично. Этим обстоятельством и были вызваны столь глубокие переживания. Впрочем, благодаря железной выдержке, для посторонних они остались практически незаметны. Кроме того, большинство его коллег были погружены в свои, зачастую очень схожие ситуации, которые так цепко держали их в своих объятиях, что не допускали вторжения переживаний их ближних.

Илья Кузьмич вышел из подъезда своего дома и не обнаружил своей служебной машины. А ведь время было рассчитано.

«Я же говорил ему вчера несколько раз, – раздраженно думал он о водителе, – что сегодня он должен приехать заранее! Так всегда бывает! Когда надо, этого болвана нет!»

Но вот подоспела его машина, и Илья Кузьмич уже строго отчитывал водителя:

– Говорил тебе, Анатолий, ведь говорил!

– Да я же что, я завсегда, но пробки-то какие!

– А ты выезжай раньше!

– Понял, Илья Кузьмич, – недовольно молвил водитель.

«Бесполезно, ему хоть кол на голове теши!» – последний раз подумал Илья Кузьмич и достал папку с документами. Надо было повторить их суть перед заседанием. Вдруг спросят что-нибудь, а он и не помнит. Здесь надо отдать должное прилежанию Ильи Кузьмича: дело он свое знал хорошо. Но ему все казалось: а вдруг что забыл. Неприятно будет, если кто-нибудь из больших людей спросит что-нибудь на заседании, а он этого и не помнит! А ведь подумают, что не знает, что не готов, и все такое прочее!

И вот уже Илья Кузьмич с поспешностью набирает по телефону своего помощника.

– Петр Петрович, нельзя ли мне того-то и того-то за номером таким-то.

…

– Еще не готово?! Но я же просил еще вчера!

…

– Сколько времени потребуется для подготовки данных?

…

– Да, пожалуйста, подвезите мне прямо в приемную.

Он нервно положил трубку телефона.

«Что за сотрудники! – раздраженно думал Илья Кузьмич, – и откуда их понабрали только!»

Илья Кузьмич все-таки прибыл в приемную заранее. За массивными дверями через несколько минут должно было начаться само заседание. Собирались большие люди. Некоторые из них здоровались с Ильей Кузьмичом. В такие минуты он чувствовал свою причастность к чему-то очень большому и важному, от чего ему становилось хорошо и спокойно.

И вот заседание началось.

Илья Кузьмич занял свое место в креслах согласно очередности вопроса. Постепенно его разобрала зевота. Со стороны могло показаться, что ему просто скучно. На самом деле зевота была нервной. Илья Кузьмич сидел в кресле уже второй час кряду, ему, стыдно признаться, хотелось в туалет. Но он не мог себе этого позволить, его могли пригласить на рассмотрение вопроса.

В какой-то момент нерадивый Петр Петрович все-таки подвез требуемые документы. Но и это не могло успокоить Илью Кузьмича.

Несколько раз он открывал свои документы и читал, как ему казалось, забытые им места. Но от прочитанного мысли еще больше путались, как у школьника, учащего урок на перемене. От этого Илья Кузьмич нервничал еще больше.

Прошло три часа, в течение которых некоторые люди входили и через некоторое время выходили. У кого-то на лице отражалось удовлетворение, у кого-то тревога, а у кого-то испуг.

В начале четвертого часа двери зала, где происходило высокое заседание, широко распахнулись, и большие люди стали неспешно расходиться. Один из них с удивлением посмотрел на продолжающего сидеть Илью Кузьмича.

«Почему он так посмотрел? – с беспокойством подумал Илья Кузьмич и машинально поправил галстук. – Но что же это? Похоже, заседание окончилось?» – быстро неслась мысль Ильи Кузьмича.