Смерть за зеркалом - Константин Алов

чувствовать себя в относительной безопасности только здесь, в кабинете главы администрации. Сам районный голова учуял запах паленого и уехал от греха подальше на охоту в Приокский заповедник.

В кресле хозяина кабинета расположился депутат Государственной думы Всеволод Адольфович Карпушкин. Хотя он давно перебрался в столицу, связей с родным городом не прерывал и вел здесь бурную коммерческую деятельность. за которую в прошлом отсидел несколько лет в тюрьме. Торговля наркотиками входила в сферу этой деятельности как важная составная часть. Депутат хмурился и готов был метать громы и молнии.

Вдоль длинного стола нервно прохаживался Петр Николаевич Бурмин, для друзей просто Борман. Он часто поглядывал в окно на почерневшие верхние этажи «Башни смерти».

В одном из кресел сидел седой благообразный Расул Мартанов. Отличный серовато-голубой костюм от Кардена, сидевший на нем как влитой, странно контрастировал с его высокой папахой: казалось, она составляет одно целое с головой хозяина. Его исполненная достоинства, спокойная манера поведения восточного мудреца выгодно отличала Мартанова от нервных и суетливых собеседников.

— Зачем шуметь? Зачем нервничать? — негромко, как бы сам с собой, говорил Расул. — С кем не бывает — кошелек украли? Мне товар не жалко, еще привезу. Хочу собаку найти, который на Большого Расула свою грязную руку поднял. Найду — маме спасибо не скажет, зачем на свет родила.

— Тебе хорошо говорить, — заметил депутат, — у меня выборы, каждая копейка на счету, а тут двести с лишним штук как корова языком слизала! А какие люди погибли!

Расул недовольно поморщился:

— У меня племянник погиб, Аслан. Сын родной сестры! Но я молчу, истерики не устраиваю. У тебя — одни шестерки. Зачем плачешь? Ты же мужчина. Мстить надо? Кто говорит, что нет? Но месть — такое блюдо, его холодным кушать надо. Я не прав? — он перевел взгляд с депутата на Бормана.

Тот подскочил на месте и воскликнул, жестом отводя от себя подозрения:

— Ты прав, вы оба правы! Но не надо при этом смотреть на меня! Я слово дал — мои люди тут не при чем. Все, что я хотел — это иметь долю с вашей торговли, потому что товар идет через мою территорию. Но беспредельничать? Убивать и крысить? Никогда! Здоровьем дочери клянусь!

— Хорошо-хорошо, я тебе верю, — благожелательно улыбнулся Большой Расул. — Мы оба тебе верим. Правда, Сева? Здоровье дочери — хорошо. Если обманул, ответишь. Не обманул — пусть живет.

— Что?! — Борман едва не бросился на Расула. — Ты меня путать вздумал, чурек кавказский? — в этот момент он пожалел, что не к месту вспомнил о дочери, но было уже поздно.

Расул скрипнул зубами и побледнел. Его было трудно вывести из равновесия, но Борману это удалось — он ударил по обостренному чувству собственного достоинства кавказца, в чьих жилах текла гремучая смесь: Мартанов был сыном чеченца и кореянки, родился в ссылке, в степях Казахстана, прожил долгую, полную опасностей жизнь. А те, кто осмеливались разговаривать с ним таким тоном, неизменно оказывались в земле, изрядно помучившись перед смертью.

Впрочем, если бы взглядом можно было убить, то в этот момент депутат Карпушкин ломал бы голову над тем, куда девать два свежих трупа. Поэтому он поспешил выступить в роли третейского судьи.

— Хватит ругаться! Мы можем обвинять друг друга в чем угодно. Расулу давно хочется самому заняться распространением героина в Москве, тебе, Борман, тоже хотелось бы меня подвинуть с моего бизнеса.

— А ты сам разве не мечтаешь от меня избавиться? — зашипел Расул, сохраняя при этом ласковую улыбку на лине. — Думаешь, я не знаю, что ты с таджиками сговариваешься? Хочешь весь трафик под себя подмять! Все вы, собаки, на меня зубы точите!

Борман покраснел и заорал еще громче:

— А ты, козел горный, зубы не точишь? На своем берегу все заглотнул, теперь к нам лезешь? Рынок открыл, водку свою паленую на каждом углу толкаешь. Не по себе кусок отмерил! Подавишься!

Расул прищурился и тихо, но внятно произнес:

— Смотри. Борман, если узнаю, что мой товар у тебя, на мелкую стружку тебя настругаю. А дочку твою моим шестеркам трахать отдам.

И он. прежде чем Борман сумел подобрать достойный ответ, поднялся и вышел из кабинета. Спустя минуту с улицы донесся шум отъехавшей машины.

Депутат скорее с интересом, чем с неудовольствием, посмотрел на разбушевавшегося Бормана и решил сменить тему.

— Ты. говорят, в шоу-бизнес ударился? Гостиницу телевизионщикам сдал?

Борман устало опустился в кресло.

— Да. пока ремонт идет, хоть какие-то бабки хочу срубить. И реклама не повредит. А то достали уже названием этим дурацким, «Башня смерти»! Только клиентов отпугивают!

Депутат в задумчивости почесал кончик носа.

— А хочешь, я у тебя ее куплю? Или в аренду возьму?

— Кого? — не сразу понял Борман. — Гостиницу?

— Именно.

— Не хочу! — Борман сделал умное лицо. — Я ведь знаю, куда ты клонишь. Думаешь, что наркота и бабки все еще там. в здании. По проверенным сведениям, ни денег, ни наркотиков оттуда не выносили. Мои ребята четко пасли все входы и выходы. И сейчас пасут. Так что не волнуйся, как только телевизионщики уберутся, я там каждую стенку простучу. Вдруг мне больше повезет, чем вам с Расулом? Вдруг я что-нибудь найду?

— Но ведь это не твое, — жестко напомнил Карпушкин. — Знаешь, что делают на зоне с теми, кто берез чужое?

— Откуда мне знать? — Борман демонстративно сплюнул прямо на ковер. — Я же не народный избранник, мне судимость иметь не обязательно.

Депутат вспыхнул, как порох, вскочил с места и, в запальчивости размахивая руками, закричал:

— Мою судимость давно сняли! Я такой же законопослушный гражданин, как и ты. Нет, ты зря мне об этом напомнил. И здоровьем дочери зря поклялся. Потому что не верю я тебе! Мусор — он и в Африке мусор. А продажный — мусор вдвойне.

Борман ничего не ответил, но про себя решил, что перемирие закончилось и пора готовиться к новой войне, причем на два фронта. И дочку следует поберечь. Пришло время снимать скальпы!

Бывшие партнеры расстались не прощаясь и не глядя друг на друга: саммит криминальных авторитетов закончился полным провалом…

Выйдя на улицу, Борман направился было к своей машине, как вдруг рядом с ним затормозила черная «Волга» главного приокского милиционера, полковника Сидорова. Когда-то он служил под началом Бурмина, они и теперь продолжали оставаться друзьями. В предстоящей войне Борман рассчитывал на Сидорова, потому что тот на дух не переносил его противников: ни бывшего уголовника Карпушкина, внезапно вознесшегося на недосягаемую для милиции высоту, ни Расула с его абреками.

Они поздоровались, и