Смерть за зеркалом - Константин Алов

иметь дело с незрячими клиентами. — Котлеты по-киевски, как заказывали!

— А почему они гарью пахнут? Или вы с ними вместе ходили пожар смотреть? — ехидно поинтересовался Крюков.

Официант обиженно засопел, но профессиональный опыт, приобретенный им во время общения с занудами от кулинарии, помог ему выйти из положения.

— Раз котлета по-киевски, она должна быть с дымком, — пояснил он тоном лектора. — Город Киев, как вы знаете, горел неоднократно: при святом равноапостольном князе Владимире, при Юрии Долгоруком, при монголах, поляках и немцах. Так что ваши котлеты пахнут дымком в память, так сказать, этих знаменательных событий.

— Тянет дымком? — Крюков возвысил голос и с презрением посмотрел на полового. — Да от них несет гарью, как от пепелища!

Но официант уже овладел инициативой.

— А это вообще не от котлет! Это дым с пожара, в форточку надуло. Пойду закрою. — И он с достоинством удалился.

Птенчик с удивлением смотрел на своего обычно неприхотливого в еде и питье начальника.

— Командир, если ты не хочешь, я могу их съесть, — решил он пожертвовать собой.

— Спасибо, ты настоящий друг, — расчувствовался Крюков; он решительно вонзил в одну из котлет вилку и едва не обжегся брызнувшим из нее соком. — Но я уж как-нибудь сам справлюсь. Давайте-ка Игната помянем. Что же с ним могло случиться?

Друзья подняли стаканы и выпили, не чокаясь…

В ресторан с шумом ввалилась новая компания. Возглавляла ее юная брюнетка с удивительного оттенка зелеными глазами. Крюков надолго задержал на ней испытующий взгляд.

— Понравилась девчушка? — поинтересовался, заметив это, Шурик.

— Ага, — кивнул Крюков. — Я бы ее удочерил. При условии, что она хорошо учится.

— А мне она не нравится, — вставил Птенчик, принимаясь за следующую котлету. — Злая, сучка.

Действительно, презрительно-высокомерный изгиб ее бровей и прямая тонкая линия губ портили все впечатление. Капризную красотку опекал крепко сбитый парень, ненамного уступавший в росте Птенчику, к которому в компании относились как к главному и величали Лосем.

Пришедшие расселись в дальнем углу. Они вели себя как хозяева здешних мест. С их появлением шум в зале притих.

Вскоре зеленоглазая красавица покинула компанию и присоединилась к танцующим. При этом Крюкову показалось, что девицы у эстрады не сами расступились, давая ей место, а были отодвинуты в сторону ее невидимым силовым полем. Мачо тут же переключил свое внимание на нее. В ритме танца он приблизился к девушке, потерся бедром о бедро и сказал ей на ухо что-то игривое.

Шутка, видимо, получилась не совсем удачной. Красотка выхватила откуда-то, то ли из бюстгальтера, то ли из-за уха. тонкий стилет и неуловимо быстрым движением всадила его в ляжку обидчика.

Визг лжебандераса перекрыл мегаватты музыкальных аккордов. Из группы, гулявшей в углу, к нему подскочили двое крепких парней и уволокли его вон из зала. Тем временем Лось подошел к девушке: после долгих уговоров ему удалось, не без применения силы, вывести ее наружу.

Крюков и компания с интересом наблюдали за этим представлением.

— Запомни, Грека, — назидательно произнес Птенчик, подбирая в тарелке хлебом сок четвертой котлеты, — никогда не шути с наркоманками!

Трое друзей покончили с сдой почти одновременно. Крюков жестом подозвал официанта.

— Подсчитайте наши убытки, — сказал капитан, и пока тот производил арифметические вычисления, попробовал вызвать полового на откровенность. — У вас здесь что, принято пырять друг друга острыми предметами? Нечто вроде народной игры?

— Вы про это? — кивнул официант в сторону выходи. — Так это же Динка. Ее Дикой собакой Динго зовут. Она дочка Бормана. Что хочет, то и делает. Одного такого придурка вообще напрочь зарезала. И ничего, даже дело не возбудили. Типа — сам упал на ножик с вилкой.

Крюков сыто поцыкал зубами и поинтересовался:

— А что за братва с ней была? Папашина гвардия?

— Они, — подтвердил официант, протягивая счет. — Лось у них за главного. Вроде бригадира. Бригада, мать ее, ударного труда! А вы откуда такие любопытные будете? У нас любопытных не любят.

— Мы, батя, не любопытные, мы любознательные, это совсем другое дело, — разъяснил Крюков. — А вообще сами мы нездешние. Отстали от поезда.

Он протянул официанту сотню долларов.

— Сдачи не надо.

Официант принял деньги и со скоростью калькулятора подсчитал размер чаевых — получилось что-то около двадцати долларов. Он с достоинством наклонился к сыщику и тихо, но отчетливо проговорил:

— Тогда на сдачу примите совет. Двигайте-ка вы, ребята, отсюда по-быстрому, пока не влипли по незнанке во что не надо. У нас и любознательных тоже не жалуют.

— А что, уже пора беспокоиться? — с неподдельным интересом спросил Крюков.

— Вот именно, — подтвердил официант. — К вам тут тоже внимательно присматриваются из того угла.

Крюков догадался, что речь идет о ребятишках Бормана. Те и в самом деле проявляли нетерпение по поводу подозрительной троицы.

— Ладно, мы тебя поняли. Спасибо за дельный совет.

Крюков откинулся на стуле и дал команду:

— Маэстро Папастраки, ваш инструмент!

Шурик с каменным лицом откинул полу куртки, под которой у него на плече висел помповый карабин, отцепил его и с грохотом уложил перед собой на стол. Зал замер. Даже музыкальный центр поперхнулся и замолчал. Корчившие угрожающие гримасы братки как-то сразу сникли.

— Зарядите картечью, мой друг, если вам не трудно, — попросил Крюков.

Шурик демонстративно загнал в магазин три картечных патрона.

— Готово, сэр! Прикажете стрелять?

Крюков привстал и с интересом посмотрел по сторонам, как бы выбирая цель. На бормановой братве его взгляд задержался особенно долго. Те, в отсутствие начальника и захваченные врасплох, затаили дыхание.

— Нет, — прервал, наконец, паузу капитан. — Пока стрелять не надо. Может быть, позже…

Под гробовое молчание зала тройка сыщиков покинула ресторан.

До самой Москвы Крюков ломал голову — кто или что заставило Игната совершить прыжок с десятого этажа, если пожар был на тринадцатом и выше?

Спустя месяц после исторической встречи в «Голубой мечте» Задославский снова затащил Сароева в ночной клуб, усадил в угол за столик и открыл бутылку самого дорогого шампанского.

— Что за приступ щедрости? — изумился продюсер. — Ты случайно головкой не ударился? О писсуар, когда стряхивал.

— Имеется причина для неуемного торжества, — заверил его режиссер. — Твоя путанка — просто клад!

Сароев удивленно скривился.

— Так ее бы и поил. Вообще-то, она не моя. А ты что, хочешь сказать, что она тебя обратно с мужиков на баб переклинила?

Режиссер отпил залпом полфужера шампанского, поперхнулся и замахал руками.

— Ты не остри, а слушай. У меня все готово. Я с ее подачи место для нашей программы нашел — конфета! Та самая «Башня смерти», о которой ты говорил. Это похлеще любого замка с привидениями. Народ там