Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль - Стэнли Милгрэм

5. Формирование группы. Когда жертва находится в другой комнате, это не только создает дистанцию между ней и испытуемым, но и сплачивает испытуемого и экспериментатора. Экспериментатор и испытуемый образуют группу, из которой жертва исключена. Стена между «учеником» и остальными лишает его близости, которую могут ощущать экспериментатор и испытуемый. А в ситуации изоляции жертва — полный аутсайдер, одинокий и в физическом, и в психологическом плане.

Когда жертву помещают ближе к испытуемому, ей легче сформировать альянс с ним против экспериментатора. Испытуемому уже не приходится иметь дело только с экспериментатором. У него под рукой союзник, готовый взбунтоваться против экспериментатора. Таким образом, в некоторых экспериментальных условиях изменение пространственных отношений способно менять расстановку сил.

6. Приобретенные особенности поведения. Неоднократно замечалось, что лабораторные мыши редко дерутся с представителями своего помета. Скотт объясняет это с точки зрения пассивной ингибиции[2] (Scott 1958). Он пишет: «Ничего не делая при… данных обстоятельствах, [животное] учится ничего не делать. В этом можно усмотреть пассивную ингибицию… Данный принцип помогает научить индивида миролюбию: отказываясь от драк, индивид учится не драться». Аналогичным образом, и мы можем научиться не вредить другим людям, не вредя им в повседневной жизни. Но все же это научение происходит в контексте близких отношений с другими. Случаи, когда люди физически далеко от нас, — иное дело. Еще один вариант: в прошлом агрессивные действия против людей, находившихся поблизости, влекли за собой возмездие, отбивавшее охоту к агрессии. И напротив, агрессия против тех, кто далеко, редко приводила к возмездию.

Мы перемещается с места на место, и наше пространственное расположение относительно других людей меняется. И то, насколько близко мы находимся к ним или далеко от них, сказывается на психологических процессах, отвечающих за наше поведение. В вышеназванных экспериментах испытуемый, сидящий за генератором, тем чаще отказывался следовать указке и продолжать эксперимент, чем ближе он находился к жертве. Ощутимое, зримое и близкое присутствие жертвы существенно увеличивало способность испытуемого противодействовать власти экспериментатора и давать отпор. Любая теоретическая модель подчинения должна учитывать этот факт.

Неожиданное поведение

Уровень повинуемости в четырех экспериментах в целом нуждается в пояснении. Испытуемые усвоили с детства, что аморально причинять боль другому человеку против его воли. И все же почти половина из них нарушала этот принцип, следуя указаниям авторитета, у которого не было власти навязать свою волю. Неподчинение не грозило каким-либо наказанием или материальной потерей. Более того, из замечаний и поведения многих участников ясно: наказывая жертву, они зачастую действовали вопреки собственным же ценностям. Они нередко говорили, что нехорошо бить током человека, который просит этого не делать. Некоторые считали такое поведение глупым и бесчувственным. И все же многие следовали требованиям экспериментатора.

Результаты резко отличались от прогнозов, сделанных в ходе опроса, описанного ранее. (Впрочем, серьезная недооценка подчинения респондентами может объясняться тем, что последние знали о ситуации лишь с чужих слов, а на словах всего не опишешь.) Однако результаты изумили и тех, кто наблюдал за ходом опытов сквозь односторонние зеркала. Наблюдатели просто отказывались верить своим глазам, видя, как снова и снова испытуемые наносят все более и более сильные удары током. Даже люди, знающие все детали ситуации, постоянно недооценивали степень подчинения, которую выкажут участники эксперимента.

Еще один непредвиденный момент: степень внутреннего напряжения. Казалось бы, если человек не испытывает мук совести, он будет продолжать, а если чувствует, что участие в опыте идет вразрез с совестью, встанет и уйдет. Однако все было совсем иначе. Поразительно, как переживали некоторые участники.

В интервью после эксперимента испытуемых просили оценить по 14-балльной шкале, насколько нервными и напряженными они были в момент максимального напряжения (см. иллюстрацию 8). Предлагались варианты от полного отсутствия напряженности и нервозности до крайней степени. Конечно, ответы участников нельзя считать очень точными, и в лучшем случае они позволяют составить лишь приблизительное представление об их эмоциональной реакции. И все же, не гарантируя достоверности этих сведений, можно отметить, что при некотором разбросе ответов большая их часть сосредоточена между центром и правым краем шкалы. Еще один анализ показал, что послушные испытуемые усматривали у себя несколько большую степень напряженности и нервозности, чем непослушные в момент максимального напряжения.

Как можно объяснить эту напряженность? Прежде всего она указывает на внутренний конфликт. Если бы тенденция соглашаться с авторитетом была единственным психологическим фактором в этой ситуации, все испытуемые довели бы опыт до конца и при этом не страдали. Значит, имелись как минимум две несовместимые тенденции (Miller, 1944). Если бы единственным фактором была сочувственная забота о жертве, все участники спокойно и твердо отказали бы экспериментатору. Но подчинение сочеталось с неподчинением, что зачастую выливалось в крайнюю степень напряженности. Глубоко укорененный принцип не вредить людям вступал в конфликт с не менее сильной предрасположенностью к послушанию. Перед испытуемым быстро возникала дилемма, причем высокая напряженность указывает на силу этих противоположных векторов.

Более того, напряженность определяет силу аверсивного состояния, от которого испытуемый не в состоянии отделаться путем неподчинения. Когда человек ощущает дискомфорт, напряженность и стресс, он пытается предпринять какое-то действие, чтобы снять неприятное ощущение. Таким образом, напряжение может приводить в движение реакцию избегания. Однако здесь даже при крайней степени напряженности многие неспособны на реакцию, которая принесла бы облегчение. Значит, есть противоположный стимул, противоположная тенденция или внутренний запрет, — что-то такое, что блокирует неподчинение. Этот препятствующий фактор должен быть сильнее стресса: иначе человек предпринял бы освободительное для него действие. Каждое свидетельство крайнего напряжения говорит одновременно о силах, которые удерживают субъекта в ситуации.

И наконец, напряженное состояние испытуемого показывает, что для него все серьезно. Ведь нормальные люди не дрожат и не потеют, если этот не тот случай, когда они мучительно переживают.

Глава 5

В эксперименте нам важно выяснить о каждом человеке одно: подчинился он или нет. Однако глупо смотреть на испытуемого только под этим углом зрения. Ведь он приносит с собой в лабораторию целую гамму эмоций, подходов и индивидуальных стилей. Более того, участники эксперимента — люди настолько разные по складу и темпераменту, что наличие закономерностей выглядит едва ли не чудом. Допустим, один — немногословный каменщик, который робеет перед ученым. А за ним идет самоуверенный бизнесмен, дымящий сигарой в лицо экспериментатору, чтобы подчеркнуть свою силу.