Сын Розмари - Айра Левин

Сын представил матери группу своих сотрудников: с ним приехали Диана Калем, глава пресс-службы «БД», его приятель и личный шофер Джо, секретарша Джуди и два охранника, Мухаммед и Кевин. Охранники тут же направились в спальню — забрать чемоданы и картонки с вещами Розмари. Им помогали служащие отеля.

Выезд из «Уолдорфа» напоминал бегство императрицы из осажденного дворца. Спустились в лифте для прислуги, вышли даже не через заднюю дверь, а через какой-то совсем тайный проход, и оказались в узеньком грязном переулочке, уставленном вонючими баками с мусором. Там их поджидал автофургон без опознавательных надписей.

Ехали кружным путем — по Шестьдесят пятой и по Второй авеню. Но даже оттуда временами была видна плотная толпа на Пятьдесят девятой и на Парк-авеню.

— Вы и не представляете, что там творится! — сказала Диана.

— Поверить не могу! — отозвалась Розмари. — Я видела такое только дважды: когда приезжал Папа и когда приветствовали президента Кеннеди!

Диана согласно кивнула. Ее фиалковые глаза горели энтузиазмом. Розмари сразу понравилась эта подтянутая старушка в строгом элегантном костюме с лучистым солнышком на груди — символикой «БД». Хотя Диане Калем было под семьдесят, она излучала столько энергии, что впору позавидовать и многим молодым.

— Все эти люди, — воскликнула Диана выразительным контральто оперной дивы, — а их там не меньше миллиона, терпеливо ждут, дабы хотя бы одним глазком взглянуть на мать великого сына! Я видела ваше вчерашнее интервью. И поняла, что вы не захотите проехать через восторженную толпу в лимузине с наглухо закрытыми затененными окнами. Это не в вашем характере. Вы добрая и эмоциональная женщина, с тонкими чувствами. Поэтому я взяла на себя смелость предложить… кстати, Энди не имеет никакого отношения к этому — идея исключительно моя… Однако он не возражает, если вы…

Розмари вздохнула — и приняла ее предложение. Раз Энди не возражает…

Явление матери и сына народу состоялось по сценарию, разработанному Дианой Калем.

Они медленно проехали по Парк-авеню в открытом экипаже, влекомом парой лошадей. Розмари и Энди восседали на кожаном диванчике и трогательно держались за руки, улыбаясь и кивая направо и налево. Они приветствовали ревущую толпу, которая возбужденно колыхалась и налезала на барьеры с обеих сторон улицы. В окнах всех зданий, мимо которых проезжал экипаж с героями дня, тоже пестрел народ.

К обычным кругляшам «Я люблю Энди» кое-кто успел прибавить значок «Я люблю маму Энди» — уже шла бойкая торговля этими новыми изъявлениями народной любви.

Впереди, прокладывая дорогу, медленно двигалась полицейская машина. По сторонам от экипажа трусил десяток охранников. Одиннадцатый сидел на козлах рядом с кучером в цилиндре. Вторая полицейская машина замыкала процессию.

Примерно в конце каждого квартала Энди обнимал и целовал Розмари в щеку. Тогда скандирующая и свистящая толпа разражалась особенно бурной овацией. Было шумно и весело.

Энди однажды наклонился к уху матери и шепнул:

— Через какое-то время начинаешь ощущать себя полным идиотом среди всех этих восторгов!

Розмари согласно кивнула.

А толпа приняла их диалог за очередное изъявление взаимной нежности и взревела пуще прежнего.

Повсюду на Энди и Розмари были наставлены телекамеры. Снимали даже сверху: над ними носились три-четыре вертолета с названиями телекомпаний на боках. Время от времени вертолеты зависали над экипажем так низко, что Розмари даже становилось не по себе.

Процессия неспешно двигалась вперед. Перед отелем «Плаза» на Пятой авеню телевизионщики задержали их на несколько минут, чтобы снять все как следует.

Энди снова наклонился к матери и шепнул:

— Это город, где царят сенсация и реклама, кинозвезды и топ-модели. Пропащее место.

Розмари опять согласно кивнула.

А толпа опять приняла их диалог как знак трогательной взаимной привязанности своих героев — и рефлекторно отреагировала на этот знак, взорвавшись аплодисментами и приветственными криками.

Лошадки, так же медленно, провезли их вдоль южного края Центрального парка. Тут было попросторнее — и толпа собралась почище прежней. В глазах рябило от значков «Я люблю Энди» и «Я люблю маму Энди».

Розмари уже устала улыбаться, кивать и махать рукой, а толпам все не было конца и края. Однако на душе было хорошо как никогда.

И вот впереди сверкнули гладкие бока небоскреба, в котором находилась штаб-квартира «БД». Вещи Розмари уже давно находились в номере отеля, занимавшего нижние этажи здания.

Розмари слегка очумело тряхнула головой и повернулась к сыну.

— Боже мой! — воскликнула она. — Как будто я сплю и вижу прекрасный, невероятный сон!

Вслед за этим Розмари обняла и поцеловала сына с таким искренним чувством, что толпа едва не повалила барьеры, а стекла в окрестных зданиях меланхолично задребезжали от рева доброй сотни тысяч голосов.

Указав на продолговатый микрофон, Розмари промолвила:

— Пожалуйста, вы.

— Спасибо. Вы не подскажете, какую фамилию все-таки использовать, обращаясь к вам — Рейли, Вудхауз или Кастивет?

Розмари на секунду задумалась, а затем ответила:

— Похоже, нынче в ходу только имена. Уж не знаю, результат это влияния Энди или тенденция, которая существовала и до него. (Зал отозвался легким смешком, необъяснимым для нее.) Словом, я полагаю, одного имени Розмари будет вполне достаточно. Официально, в документах, я Розмари Айлин Рейли. Но мне, говоря по совести, больше по вкусу то имя, которое я сегодня видела на многочисленных значках — «мама Энди».

Смех, аплодисменты.

Диана Калем, стоящая в толпе журналистов, которым не досталось сидячего места, аплодировала едва ли не громче всех. Она довольно улыбалась и одобрительно кивала.

Первоначально небоскреб, теперь занятый фондом «Божьи Дети», принадлежал могучей кинокомпании, так что на девятом этаже имелся просторный зал с высоченными потолками, где архитектор, нанятый «БД», разместил конференц-зал с амфитеатром кресел — Энди был сторонником именно такой планировки.

Пять уступов амфитеатра вмещали более шестидесяти человек. Еще двадцать — тридцать журналистов теснились в проходах вокруг трех передвижных телекамер, которые бодро вертели вытянутыми носами в разные стороны.

Энди и Розмари сидели на подиуме за столом с небесно-голубым покрывалом, на котором выделялось лучистое солнце — эмблема «Божьих Детей».

Мухаммед и Кевин сидели возле подиума и орудовали чем-то вроде удочек — эти микрофоны на длинных палках на тележаргоне называют «журавлями». Одновременно краем глаза оба охранника следили за порядком в зале.

Когда аплодисменты стихли, Розмари с улыбкой указала рукой влево:

— Пожалуйста, вы. Нет-нет, не вы, ваш сосед.