Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

Мужчина оглядывается, видит «Мерседес», из которого выходит солидный седой человек. Он не слышит, как в зашторенном микроавтобусе кто-то говорит в рацию: «Ведите Бобра, в стороне хлопайте!»

Судя по лицу седого, он полностью удовлетворен переговорами. Подмигнул цыганкам и растворился в толпе, очищая переговорное поле для следующего посетителя. Продавец золота направляется к «Мерседесу», останавливается у машины, вопросительно смотрит на цыганок.

– Постучи в стекло, вэй!

Тук-тук-тук.

– Э-э… Мужики, мне нужен Мануш!

Открывается дверца. Приемная Мануша впускает в себя очередного посетителя.

– Вот башкир, вот дурень, в самом деле! – бросает Зора.

Она смотрит через дорогу на сержанта Алешу, касается рукой левой щеки. «Чужой пришел, не наш!» Алеша по привычке одергивает форменную куртку и направляется к ним.

– Рыжье в самом деле хорошее? – спрашивает Лала, выпуская в сторону дым сигареты.

– Лучше не бывает! Один жир! – Зора усмехается. – Хватит тебе, чтобы на крестины богатый стол накрыть! И на ожерелье из монет твоему малышу останется!

– Это хорошо, – Лала оглаживает живот.

– А как ты его назовешь? – спрашивает Рада.

– Бруно назову. Так Иван велел.

Раз муж приказал – дело святое. Но Раду гложет сомнение.

– В честь того карлика? Он, конечно, духовитый, при всей стране этого напыщенного дурака проучил… Но разве Бруно – цыганское имя? И разве среди рома есть карлики?

– Никакой он не карлик, просто невысокий… И потом, Иван знает, кто рома, а кто гаджо!

Рада и Зора согласно кивнули. С этим не поспоришь. Иван три раза сидел, он в авторитете – как сказал, так и правильно!

На какое-то время цыганки замолчали, наблюдая за действиями сержанта Алеши. Полицейский пересек дорогу, обошел «Мерседес» сзади, чтобы сбытчик, находящийся внутри, ничего не заподозрил и не смылся. Сейчас Алеша откроет дверцу, грозно рыкнет: «Ваши документы, граждане! А это что такое? Золото? Откуда оно у вас? Сбываете краденое?!» Сбытчик наверняка запаникует, попробует убежать. Ему никто препятствовать не станет. Рыжье же, конечно, останется у Мануша. И не надо никаких двухсот тысяч. Все правильно.

В зашторенном микроавтобусе прозвучала резкая команда: «Работаем!»

Лала сплюнула на асфальт и выбросила окурок:

– Иван многих знает. А те, кого он знает, говорят, что Бруно правильный, отчаянный и ничего не боится! Значит, настоящий рома! – закончила она свою мысль.

И тут же из потока машин, движущихся в сторону Тверской, резко выскочил зеленый УАЗ-«буханка». Едва не врезавшись в дверцу «Мерседеса», он остановился в каком-то сантиметре от машины, заблокировав двери с левой стороны.

– «Башкиры»! – пронзительно завопила Зора. – «Башкиры» налетели! Вэ-эй! О-ой! Что делает, смотри!

Из «буханки» выскочили несколько вооруженных автоматами парней в темных комбинезонах с надписью на спинах «УФСКН». Они в мгновение ока окружили «Мерседес», резко распахнули дверцы, сунули в салон автоматы:

– Выходить всем! Руки за голову! Ну!

Первым вытащили сбытчика в нечищеных ботинках, за ним следом показались два статных парня с напомаженными черными волосами. Последним кое-как выкарабкался очень полный надменный цыган в очках-«хамелеонах», с пальцами, унизанными золотыми перстнями. Всех их быстро затолкали в «буханку»; двое в комбинезонах скрылись в салоне «Мерседеса» – искали наркотики.

Сержант Алеша озадаченно застыл, не успев дойти несколько метров до машины. Покрутил головой и прошел мимо, как ни в чем не бывало. Сегодня из него плохой помощник. Значит…

– Мануша взяли! – пискнула потрясенная Рада. – Что делать?

– «Башкиры» проклятые! – скрипнула зубами Зора. – Пошли отсюда скорее!

Взметнулись цветастые юбки, сверкнули в оскале золотые зубы. Цыганки развернулись и быстро пошагали вверх по Грузинскому Валу.

Чердак был просторный, высокий, с крепкой, непротекающей крышей. Сквозь слуховое окно проникало достаточно света, но для ночевок Бруно выбрал самый дальний темный угол. Наломал веток, вымел весь мусор: голубиный помет, смятые газеты, пустые банки из-под консервов, бутылки, какие-то флакончики, шприцы… Потом повозил мокрой тряпкой, принес с мусорки чистую картонную коробку из-под телевизора, разобрал, расстелил на полу, сверху разложил шинель, в которой внук Самсоновны пришел из армии. И одеяло она дала. Из дальней части чердака притащил малярные козлы, завесил тряпками и таким образом отгородил угол. Получилось довольно уютно, не хуже, чем в биндежке череповецкой ИК-10/6 строгого режима. Только там кругом заборы, колючая проволока и вертухаи, а тут – вольная воля! Хочешь – заходи, хочешь – выходи, хочешь – делай что хочешь! Он жил здесь уже неделю и был очень доволен. Ну, положим, не очень, а просто доволен… Конечно, у Эльзы с Ингой комфортней, но эти маленькие сучки уже высосали бы из него все деньги. А так восемьсот долларов, оставшиеся от гонорара за «В спорах рождается…», целехонькие лежат в противоположном углу чердака, спрятанные в щель между балками, надежно, как в банке, только процентов не приносят… Ну, и на фиг ему проценты? Главное, свобода и чтобы пожрать было…

Бруно достал из вещмешка буханку хлеба и банку шпрот, вылез на крышу, сел на краю, возле ограждения, и принялся жадно есть. Под ним открывался квадратный двор старого Замоскворечья, на лавочках сидели старушки, под окнами стояли машины, в песочнице ковырялись дети. Словом, шла обычная жизнь.

Вчера приходили три бомжа, пытались качать права за якобы «свой» чердак, но он объяснился с ними на языке зоны и для убедительности распорол одному руку от кисти до локтя, после чего они все поняли и унесли ноги. Это тоже обычная жизнь. Вот только что делать, когда придет зима? В ту квартиру, где он жил по рекомендации Поляка, идти не хотелось: там настоящий воровской притон, если в нем обретаться, то долго на свободе не удержишься… И носить нечего – осталось только цирковое трико, в морозы оно не согреет.

Бруно тяжело вздохнул. На квартиру Эльзе и в воровской притон можно было звонить, журналисты находили его, звали в телепередачи, приглашали на интервью и платили деньги. А кто позвонит на чердак? Он вздохнул еще раз. Хорошо бы выпить водки или занюхать кокса, сразу станет веселей. Но нельзя – если придется драться, то кайф не помощник, а драться, может, придется в любой момент. Может, вернуться в цирк? Но там за номер платят тридцать долларов, а когда он потребовал триста, то его просто выставили на улицу! Хотя тридцать – тоже деньги… Если выступление каждый день, то почти тысяча…

Честно говоря, не в деньгах дело. Просто он уже давно не тренировался, набрал лишний вес, утратил навыки. Да и не хочется лезть в эту долбаную пушку… Там каждый выстрел так взбалтывает организм, что потом надо весь вечер отлеживаться. Нет, ну его на фиг, этот цирк! Надо пока здесь кантоваться, а там видно будет.