В объятиях дождя - Чарльз Мартин

Никогда я не был и прожорливым идиотом. Моя любимая еда – это бобы в стиле «ранчо», кукурузный хлеб и сардины. Большинство парней, когда путешествуют, обычно останавливаются в каком-нибудь приятном ресторанчике и заказывают бифштекс, а иногда довольствуются фастфудом и чем-нибудь тонизирующим. Поймите меня правильно. Я люблю и то и другое, но мало на свете существует еды, которая может сравниться с бобами в соусе «ранчо» и кукурузным хлебом, который макаешь в подливку, или сардинами под горячим луизианским соусом вместе с пачкой солоноватого крекера. Я бы все это, при отсутствии микроволновки или плиты, съедал бы и в холодном виде.

Да, это простецкая еда, довольно грубоватая, но она доставляет мне настоящее удовольствие и, невзирая на то, что соленая, практически не вредит здоровью. У выезда на главную дорогу № 73 я увидел притулившуюся бензоколонку с единственным насосом и объявление в окошке: «Бесси. Все услуги». В окошке мигали неоновые лампочки, рекламируя все имеющиеся сорта пива. Сбоку торчало едва заметное объявление о продаже лотерейных билетов и еще одно, извещавшее: «Открыто 24 часа в сутки». Внутри небольшой телик показывал коммерческую программу. Сейчас был час драгоценностей, и на экране красовались две руки, демонстрирующие дырчатый браслет и серьги им под стать. Снизу, в левом углу экрана, можно было прочитать: «За 4 небольших взноса по 99.95 долларов».

За кассой, воззрившись на экран, сидела низенькая, но невероятно толстая женщина, ухмыляясь, словно гиена. В каком-то неестественном драматическом негодовании она запрокинула голову и нажала на пульт. Экран моментально преобразился: теперь на нем раздавался звук автоматных очередей и вспыхивали взрывы, а красивый темноволосый британец поправил галстук и посмотрел на часы фирмы «Омега. Морские хронометры» с голубым циферблатом. Экран опять вспыхнул и возвестил: «Через минуту программа 007 снова будет вместе с вами». Женщина швырнула на стойку пульт и снова сунула руку в уже наполовину опустевший пакет с беконом.

Очевидно, сначала Бесси продавала дизельное топливо, но тогда почему за бензозаправочной станцией виднелась глубокая двойная борозда? Под насосом стоял большой пластиковый переполненный мусорный ящик, а вокруг него теснились груды отходов, превышавшие его содержимое. Цементное покрытие пола было заляпано грязными лужами, правда, некоторые были поспешно присыпаны песком или чем-то, напоминающим моющее средство. На металлической стойке висел диспенсер для туалетной бумаги, но кто-то стащил спусковой механизм, и щель, в которую подается очередная порция бумаги, теперь была затянута паутиной. Да и сама бумага, конечно, отсутствовала. Перед бензоколонкой стоял облезший автомат для кока-колы, но над всеми кнопками горело слово «Пусто», что красноречиво подчеркивалось и семью пулевыми отверстиями посередине. Направо виднелась тяжелая цепь: она вилась вдоль гаража, на которой висело еще одно объявление, «Закрыто», и цепь тяжело вздрагивала каждый раз, когда за его дверью раздавался громкий лай. На двери красной краской было выведено объявление: «Наплюйте на собаку. Берегитесь хозяйки», а внизу шрифт помельче предупреждал: «Осторожно! Ротвейлер». Я подъехал к стоянке и припарковался позади явно не соответствующего окружающей обстановке «Вольво» с нью-йоркским номером. Вид у него был такой, словно его только что купили в перворазрядном автомобильном салоне. Сверху виднелись складная антенна и сияющие черные подставки, а к ним был прикреплен маленький грязный велосипед из хрома с шишковатыми шинами и запасными колесами; велосипед предназначался для активного пятилетнего ребенка.

Я выключил мотор и вышел. Не могу объяснить своей привязанности к дизельным автомашинам или грузовикам, но и те и другие что-то для меня значат – этот низкий, утробный звук мотора, щелканье бензобака под высоким давлением, шуршание сдвигающихся с места шин и встряска всего твоего существа. Возможно, мне это напоминает вождение трактора.

Бесси окинула меня одним быстрым взглядом с ног до головы. То, что она увидела, никак нельзя назвать впечатляющим. Я худ и тонок в кости, около шести футов росту, со светлыми волосами до плеч. Мне тридцать с небольшим, подтянут, но уже со следами усталости на лице, да и во всей фигуре. Я был в джинсах, трикотажной рубашке с коротким рукавом, закапанной соусом, и в кедах. Я зевнул, потянулся и повесил на плечо свой «Кодак». После девяти лет нашего знакомства он стал почти неотъемлемой частью тела, чем-то вроде аппендикса.

– Эй, красавчик, – пропела Бесси, нажав кнопку интеркома.

Я взмахнул рукой в знак приветствия.

– Если что требуется, то дай знать!

Я опять помахал, уже повернувшись, а она наклонилась вперед и грузно оперлась на прилавок, чем подчеркнула тяжесть своей груди. Наверное, по привычке.

Я открыл дверцу «Доджа», взял кошелек, а собачий лай из громкого стал оглушительным, пес, наверное, уже брызгал слюной от ярости. «Молчать, Максимус!» Но собака не обратила на окрик ни малейшего внимания. Я включил газ, и дощечка со словом «Закрыто» застучала на двери, словно от порыва ураганного ветра, а собака быстро забегала между входной дверью и гаражом, стуча когтями и просовывая нос в узкую щель под дверью, она совсем не обращала внимания на команды хозяйки.

– Максимус, не заставляй меня прибегать сам знаешь к чему, – заорала Бесси изо всех сил, – сейчас раздавлю эту чертову кнопку, если не уймешься.

Если Максимуса когда-нибудь дрессировали, то он давно об этом позабыл и продолжал яростно лаять, а я принялся накачивать горючее в бензобак, одновременно поглядывая и на дверь гаража, и на дверцу машины.

Все больше раздражаясь, женщина метнула в рот горсть бекона, стряхнула крошки с груди и схватила другой пульт, лежавший на прилавке, с маленькой антенной и красной кнопкой, наставила пульт на гараж и медленно надавила один раз на красную кнопку указательным пальцем. Лицо ее растянулось в улыбке, но взгляд по-прежнему был прикован к экрану.

За дверью послышался звук прыжка, собака взвизгнула и, очевидно, опрокинула емкость с водой, потому что я услышал стук, словно на пол обрушилось что-то тяжелое, а из-под входной двери вытекло галлонов пять воды. Максимус, теперь жалобно поскуливая, стал жадно лакать воду. «А я ведь предупреждала тебя, глупый ты пес», – взревела женщина, брызгая слюной и непрожеванной едой, а за дверью раздавался все тот же скулеж. Бензин, наверное, был на исходе, потому что из насоса текла тонкая струйка, а точнее, из него капало. В такт капанью раздавалось медленное тиканье счетчика – было ясно, что процедура займет немало времени. Я закрыл втулку и осмотрелся в поисках моющего средства, чтобы смыть со стекол брызги. Не найдя ничего подходящего, я развернул шланг для полива и направил струю на ветровое стекло и решетку радиатора. Максимус тем временем уже немного успокоился, хотя по-прежнему что-то вынюхивал под дверью и жадно лакал воду.

Залив последний, тридцать четвертый галлон бензина, я услышал тихое журчанье и, оглянувшись, увидел тонкую желтую струйку, вытекавшую из-под двери…

Обходя кучи грязи, я вошел в лавочку, о чем известил висевший над порогом колокольчик – такие вешают на шею коровам.