Я больше не люблю тебя - Диана Эпплярд

Хэтти закричала, когда ей укололи пятку для анализа крови. Тэсс постаралась, чтобы кроватка дочери выглядела уютно: внутри лежали игрушки, а на столике у кроватки стояли открытки от друзей. Она упаковала сумку на ночь и себе, хотя не знала точно, где останется. Они жили всего в десяти минутах на метро от больницы, но Тэсс вообще не хотела оставлять Хэтти одну, если бы разрешили, она бы спала под кроватью.

К полднику Марк еще не вернулся, а Тэсс устала, пока насильно кормила дочь. Успокоила девочку только ее ночная бутылочка с молоком.

В отделении закричал ребенок, и Тэсс почувствовала, как ее утомили эмоции, не только собственные, но и всех остальных родителей в палате. У каждого ребенка была непростая история, и каждая семья жила в своем кошмаре. В половине седьмого пришла медсестра и посоветовала ей уложить Хэтти, потому что доктор вряд ли сможет прийти сегодня. Сидя на жестком пластмассовом стуле, Тэсс прочитала Хэтти ее любимую историю про Чарли Бобра, стараясь следовать обычному порядку. Малышка цеплялась за нее. Она не хотела ложиться в постель и отрываться от мамы. В этот момент вошел Марк.

Медсестры в отделении бросили свои дела, провожая его взглядами.

Марк мельком глянул на измученное лицо жены и поднял Хэтти из кроватки. Она уткнулась лицом в отцовскую шею, вцепившись маленькой розовой ручонкой в его темные волосы.

— Лапушка, — прошептал Марк и, приобняв свободной рукой Тэсс, улыбнулся: — Пойди выпей кофе, я разберусь с Хэтти.

Тэсс кивнула. У еще качающихся дверей в палату она обернулась. Марк сидел, держа на руках дочурку, и не обращал ни на кого внимания. Хэтти блаженно закрыла глаза, а он легонько покачивал ее, напевая, как догадалась Тэсс, аборигенскую песенку, которой он научился у своей няни. Слов Тэсс не понимала, но от жалобной мелодии ей хотелось плакать. Мальчикам Марк никогда ее не пел — берег для Хэтти.

Консультант был предельно лаконичен. У него очень мало времени: в конце концов, ему приходилось дважды в день спасать человеческие жизни. Он объяснил им, что отверстие у Хэтти очень маленькое — это они и так уже знали, — что операция почти наверняка пройдет успешно, что они сделают что-то вроде тонкой заплатки; и если и останется крошечная дырочка, то она никак не повлияет на работу ее сердца в отличие от этого отверстия, которое пропускает кровь из одного отделения в другое, давя на легкие и создавая опасность для ее жизни. Но все же это открытая операция на сердце, и нельзя исключить вероятность того, что что-то пойдет не так, хотя риск небольшой. Вероятность неудачи очень невелика, ситуация благоприятная. Операция займет часов пять, потом Хэтти переведут на аппарат искусственного дыхания в отделении интенсивной терапии, так что лучше им чем-то заняться, пока идет операция. Родители могут остаться с дочерью до анестезии.

Тэсс и Марк провели ночь на узкой кровати в части больницы, выделенной для родителей. Комнатка была маленькая и душная. Они занялись любовью, и Тэсс, хотя совсем этого не ожидала, уснула как ребенок. А вот Марку не спалось, и в шесть утра он отправился пить едва теплый кофе в больничной столовой, а потом вышел наружу покурить. Он стоял у больничных мусорных баков, глядя на узкую лондонскую улочку. Начинался дождливый день, люди жили своей нормальной жизнью, шли к метро, из кафе выносили мусор, продавцы в магазинах открывали витрины. Таксист ждал клиентов, читая газету.

Перед тем, как спуститься в операционный зал, медсестра сняла с Хэтти пижаму и надела на нее зеленый халат. Завтракать ей не разрешили, и лекарства дали рано, еще до того, как Марк и Тэсс зашли ее проведать. Хэтти была сонная и плохо понимала, что происходит.

Когда дочь подняли на каталку, которая должна была отвезти ее вниз, Тэсс взяла из кроватки любимого лося Хэтти. Это была странная игрушка с большими меховыми рогами и смешным длинным носом, которую в семье звали Поцелуй-лось. Когда Хэтти укладывали спать, обязательно полагалось поцеловать сначала ее, потом лося, и он спал у нее на груди. Тэсс пристроила лося рядом с дочуркой, которая открыла глаза и посмотрела на маму замутненным взглядом.

У дверей в кабинет анестезиолога Тэсс заколебалась. Через открытую дверь она видела врача, операционных сестер, стол, цилиндры с кислородом и металлическую тележку, на которой на темно-зеленой подстилке были разложены инструменты из сверкающей стали.

— Все в порядке, — Марк держался прекрасно. — Я пойду с ней. Ты возьми Поцелуй-лося.

— Давай вместе посчитаем, — сказал анестезиолог. Хэтти крепко держалась за руку Марка, и ее сонные глаза не отрывались от его лица. Марк улыбнулся дочери.

— Ну же, Хэт. Ты умеешь считать. Один, два, три…

Хэтти шепотом начала считать.

— Папа, я очень… — Она сжала его руку, и глаза закрылись.

— Можете отпустить.

Марк посмотрел на Хэтти, борясь со страстным желанием взять крошку на руки и убежать с ней куда-нибудь, где бы она была в безопасности. Вместо этого он улыбнулся анестезиологу и вышел.

Тэсс сидела на деревянной скамье в коридоре. Он сел рядом с ней, обнял за плечи и притянул к себе.

— Ты не представляешь, как я тебя люблю.

Тэсс прильнула к мужу, ее светлые волосы рассыпались по его синему свитеру. Привычным жестом Марк легко коснулся впадинки на ее затылке и, ощутив тепло, прижался губами к волосам.

Они гуляли по соседнему парку, сидели на скамье у озера, глядя, как приземляются утки, будто самолетики, вытягивая лапы и раскидывая крылья. Потом пили кофе в кафе и долго говорили о Хэтти, о том, какая она замечательная. Марк сказал, что с самого рождения испытывал к дочери совсем не такие чувства, как к мальчикам. Он ими гордился, но был очень рад появлению Хэтти, его переполняла любовь к ней, и, не стесняясь отцовских чувств, он мог обнимать и целовать свою малышку. С сыновьями приходилось сдерживаться, чтобы не переборщить. С ними всегда будет все в порядке, они же мальчики и должны быть сильными. А Хэтти… Он ощущал такую же потребность защищать ее, как и с Тэсс. Это придавало особенный смысл его жизни.

Обнявшись, Марк и Тэсс пошли обратно к госпиталю. Врач сказал, что операция прошла хорошо и можно повидать Хэтти в палате интенсивной терапии. Она все еще была без сознания и на дыхательном аппарате, но личико у нее порозовело. К Хэтти тянулись провода, глаза были закрыты, грудь быстро поднималась и опускалась. Тэсс и Марк изумленно уставились на дочь.

— Можно ее потрогать? — спросила Тэсс. Медсестра приподняла лежавшее на груди девочки пушистое одеяльце. Марк нерешительно протянул руку к прозрачной пластмассовой постели и нежно погладил руку дочурки. Хэтти сжала его палец. Даже во сне она знала, что в безопасности, потому что рядом папа.

По дороге домой из Корнуолла Тэсс думала, что ужасное ощущение беспомощности, которое она испытала, когда потеряла Хэтти, было таким же, как когда они узнали про порок сердца у дочери. В один момент все вокруг остановилось, и даже знакомые предметы приобрели нереальный вид. Хрупкость человеческой жизни остро напомнила о себе.