Убийство в кукольном доме. Как расследование необъяснимых смертей стало наукой криминалистикой - Брюс Голдфарб

Для первой консультации мать Фанни обратилась к хирургу по имени Вандерфольк. «Он сказал, что ничего поделать нельзя, и придется удалить ее миндалины: он смажет их кокаином и отсечет», — записала Фрэнсис в своем дневнике[55]. К счастью для Фанни, ее мать получила мнение другого специалиста, доктора Линкольна, которого порекомендовали ей как одного из лучших в Нью-Йорке. Доктор Линкольн сказал, что проведет операцию, используя для анестезии эфир. Фрэнсис предпочла такой вариант.

Операция прошла днем 12 мая в номере Глесснеров. Фанни «была очень храброй и послушной», написала ее мать. «Сомнения охватили ее всего один раз». Девочку усадили в кресло и закрепили вокруг ее шеи простыню. Доктор Портер, выполнявший анестезию, накрыл рот и нос Фанни тканью, пропитанной эфиром. Операция прошла без осложнений. Фанни ненадолго очнулась, когда эфир выветрился, ощутила ужасную боль в горле и ушах, а затем проспала много часов.

Невозможно узнать, какие вещества могли дать девятилетней девочке в таких обстоятельствах в то время. Лекарства и патентованные медикаменты никто не контролировал. Тогда было необязательно подтверждать, что препарат безопасен или эффективен. Патентованное средство могло содержать вещества, которые сейчас признаны смертельно опасными наркотиками.

В течение нескольких недель Фанни постепенно поправилась. Спустя два месяца, окончательно восстановившись, она написала стихотворение в благодарность доктору:

Фанни начала сопровождать докторов из Литлтона и Бетлехема во время визитов к пациентам, которые шли на поправку у себя дома[57]. Наблюдение за врачебными манипуляциями наполняло ее восторгом. Доктора были такими мудрыми и знающими, добрыми и любезными! Порой Фанни приглашали помочь врачу в некоторых процедурах и несложных операциях. Она стала использовать кухню в своем домике, чтобы готовить средства для пациентов, в основном бульоны и питательное винное желе.

«Но кулинария и хирургия были не единственными интересами в доме, где мать и тетя увлекались творчеством и домашними ремеслами. Такие занятия, как тонкое шитье, вышивка, вязание спицами и крючком, рисование и ювелирное дело, были для нас столь же естественными, как дыхание», — написала Фанни в своих неопубликованных мемуарах[58].

В 1890 году Джордж поступил в Гарвард, поставив себе целью получить степень юриста. Он быстро сдружился со студентом Медицинской школы Джорджем Берджессом Магратом. Два Джорджа, как Фанни их называла, были неразлучны. Даже их дни рождения приходились на один день, 2 октября.

Родившийся в 1870 году единственный сын преподобного Джона Томаса и Сары Джейн Маграт, Джордж пел в хоре в церкви отца и в раннем возрасте стал церковным органистом. Став старше, он пел в хоре Общества Генделя и Гайдна, в Бостонском хоре святой Цецилии и в хоре выпускников Гарварда.

Чего явно не было у Маграта, так это романтического интереса к женщинам. Он подтвердил свой статус холостяка в справочнике выпускников, опубликованном Гарвардом. «Я холост и рассчитываю таковым и остаться», — сообщил он своим бывшим однокашникам[59]. В газетном досье, опубликованном позже, альтернативный стиль жизни Маграта описывался в изящных эвфемизмах: «Да, он холостяк, но он не настолько стар, чтобы можно было назвать его безнадежным, — писал репортер. — Кажется, он один из тех, кто любой стране предпочел бы Богемию»[60].

Когда два Джорджа учились в Гарварде, у них была собственная пожарная бригада. Услышав перезвон колоколов и стук лошадиных копыт, они торопились вслед за пожарными на своих велосипедах. Если камера была под рукой, Джордж Глесснер делал фотографии пожара.

Во время перерывов в учебе два Джорджа катались в «Рокс», посещали дом Глесснеров в Чикаго, часто вместе со своим товарищем Фредериком Лоу Олмстедом-младшим.

Еще до того, как зимние виды спорта стали популярной формой отдыха, два Джорджа и Фредерик проводили время в «Рокс», когда дом закрывался на зиму. Несмотря на частые суровые морозы, Джорджи и Фредерик пробивались сквозь снег к своему убежищу. Единственным зданием в поместье, которое можно было обогреть зимой, оказался домик Фанни. Дровяная плита давала достаточно тепла, чтобы обогреть две комнаты, где молодые холостяки, как водится, выпивали и развлекались во время студенческих каникул.

25 июня 1893 года

Пятнадцатилетняя Фанни каталась с двумя Джорджами на колесе обозрения на Всемирной Колумбовой выставке[61]. Раскинувшаяся почти на 300 гектаров на юге прибрежного Чикаго, выставка демонстрировала восстановление города после великого пожара.

Глесснеры побывали на этом мероприятии несколько раз. Джон Джейкоб состоял в управляющем комитете влиятельных бизнесменов, которые добились проведения выставки в городе. Семья получила особый пропуск на территорию как во время строительства, так и в дни работы выставки. Были они и на грандиозной церемонии открытия, которую возглавлял президент Гровер Кливленд.

Еще до открытия Фанни гуляла по выставке с родителями. Глесснеров на их предварительной экскурсии сопровождал Даниел Бёрнем, директор предприятия. Вечером он взял их на прогулку по заливу на открытой моторной лодке. Лодка прошла мимо Женского здания, впечатляющего двухэтажного неоклассического сооружения.

Здание в стиле Итальянского Возрождения площадью более семи с половиной тысяч квадратных метров спроектировала 21-летняя София Хайден, первая выпускница архитектурного факультета Массачусетского технологического института. Она стала первой женщиной, спроектировавшей заметное общественное сооружение в США.