Assassin's Creed. Тайный крестовый поход - Оливер Боуден

Камни двора повторили звон пощечины, отвешенной Аль-Муалимом Альтаиру. У ассасина вспыхнула щека.

– Попридержи свой язык, пока я не дал тебе разрешения говорить, – загремел Аль-Муалим. – Если ты так хорошо знаком с этим правилом, почему в катакомбах ты убил тамплиерского священника? Старик ни в чем не провинился перед нами. Ему незачем было умирать.

Альтаир молчал. Да и что он мог сказать? «Я действовал сгоряча»? Или: «Убийство старика было проявлением моего высокомерия»?

– Твоя самонадеянность не знает границ, – продолжал распекать его Аль-Муалим. – Смири свое сердце, дитя, иначе я собственными руками его вырву.

Наставник умолк. Альтаир видел, как вздымаются и поникают его плечи. Аль-Муалим пытался совладать со своим гневом.

– Есть и второе правило, которое дает нам силу, – продолжал Аль-Муалим. – «Скрывайся у всех на виду». Слейся с толпой, и пусть она замаскирует тебя. Это правило ты помнишь? Сомневаюсь. Я слышал, что ты решил привлечь к себе внимание раньше, чем атаковал.

И опять Альтаир ничего не сказал. Стыд жег его изнутри.

– Ты ухитрился нарушить и третье правило, что стало наихудшим твоим предательством, – добивал его Аль-Муалим. – Третье правило гласит: «Никогда не подставляй под удар братство». Иными словами, не подвергай опасности своих собратьев. Никакие твои действия – прямые или косвенные – не должны вредить братству. Все предельно ясно. Но твое своеволие, проявленное в развалинах иерусалимского храма, обернулось опасностью для всех нас. Что еще хуже, ты привел врагов к порогу нашего дома. Все, кого мы сегодня потеряли, погибли по твоей вине.

Альтаир не смел поднять глаза на Наставника. Он стоял, склонив голову набок. Боль в щеке не утихала. Но когда он услышал, как Аль-Муалим вынимает кинжал, то заставил себя поднять глаза.

– Мне жаль, поверь, – сказал Аль-Муалим. – Но братство не потерпит предательства.

«Нет! – кричало все существо Альтаира. – Только не это! Только не умереть смертью предателя».

Круглыми от ужаса глазами Альтаир смотрел на кинжал, застывший в руке Наставника. В руке, которая с самого детства учила его и вела по жизни.

– Я не предатель, – хрипло прошептал Альтаир.

– Твои действия говорят об обратном. Ты не оставляешь мне выбора. Мир над тобою, Альтаир, – сказал Наставник и вонзил кинжал ему в живот.

Так оно и было. В течение нескольких драгоценных мгновений, пока он был мертв, Альтаир ощущал удивительный покой.

А потом… потом он начал постепенно приходить в себя.

Альтаир обнаружил, что стоит на ногах. Как такое возможно? Может, это его посмертное существование? Куда он попал? В рай? Если нет, место очень напоминало покои Аль-Муалима. А кроме того, рядом стоял и сам Аль-Муалим. Взгляд Наставника был непроницаем.

– Я жив?

Руки Альтаира коснулись живота. Он ожидал, что пальцы наткнутся на дыру с рваными краями, мокрую от крови. Но там ничего не было. Ни раны… ни крови. Но ведь он успел увидеть рану. Успел почувствовать боль…

Разве нет?

– Я же видел, как ты ударил меня кинжалом, – пробормотал Альтаир. – Почувствовал объятия смерти.

Лицо Аль-Муалима было таким же непроницаемым, как его взгляд.

– Ты видел то, что я хотел тебе показать. А потом ты заснул сном мертвеца. Считай, что ты находился во чреве. Теперь настало время пробудиться и родиться заново.

Альтаир мотнул головой, прогоняя из нее туман.

– Родиться заново… для чего?

– Альтаир, ты помнишь, за что сражаются ассасины?

– За мир везде и во всем, – ответил он, так и не сумев до конца очнуться.

– Да, везде и во всем. Недостаточно покончить с насилием, которое люди творят по отношению друг к другу. Нужно обрести еще и мир внутри. Одно неразрывно связано с другим.

– Так говорят.

Адь-Муалим покачал головой. Его щеки снова покраснели.

– Так есть на самом деле. Но ты, сын мой, не обрел мир внутри себя. Это видно по твоим отвратительным действиям. Ты высокомерен и чрезмерно самонадеян. Тебе недостает мудрости и умения управлять собой.

– Что теперь будет со мной?

– За все беды, причиненные нам, я должен был бы тебя убить. Малик считает это справедливым: твоя жизнь – плата за жизнь его брата.

Аль-Муалим умолк, давая Альтаиру полностью проникнуться значимостью момента.

– Но твое убийство стало бы напрасной тратой моего времени и твоих талантов.

Альтаир позволил себе вздохнуть чуточку свободнее. Ему сохранили жизнь. Значит, он еще может искупить вину.

– Ты лишен своего имущества, – продолжал Аль-Муалим. – И звания тоже. Ты сейчас находишься в положении мальчишки-новичка, каким ты был пятнадцать лет назад, когда вступал в братство. Я даю тебе шанс искупления. Ты должен заработать право вернуться в братство.

Как же иначе?

– Наверное, у тебя есть какие-то планы на мой счет, – осторожно предположил Альтаир.

– Вначале ты должен доказать мне, что способен быть ассасином. Настоящим ассасином, – сказал Аль-Муалим.

– Ты приказываешь мне кого-то убить? – спросил Альтаир, понимая, что его искупление потребует гораздо больше усилий.

– Нет. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас ты вновь должен превратиться в ученика.

– Зачем? В этом нет надобности. Ты сам говорил, что мои навыки никуда не исчезли. Я – Наставник ассасинов.

– Ты был им. Другие находили для тебя цели. Это время кончилось. С сегодняшнего дня ты сам будешь их искать.

– Если тебе так угодно…

– Да.

– Тогда скажи, что именно я должен делать.

– У меня есть список. В нем девять имен. Девять человек, заслуживающих смерти. Они подобны разносчикам чумы. Из-за них вспыхивают войны. Их власть и влияние, как ржа, разъедают нашу землю. Пока они живы, крестовые походы будут продолжаться. Ты их найдешь и убьешь. Делая это, ты посеешь семена мира в тех местах и у себя в душе. Тем самым ты искупишь вину за содеянное.

Альтаир сделал глубокий вдох. Это ему по силам. Он хотел исполнить повеление Аль-Муалима. Он нуждался в этом.

– Девять жизней в обмен на мою, – сказал Альтаир, боясь неосторожным словом все испортить.

– Думаю, это весьма щедрое предложение, – улыбнулся Аль-Муалим. – У тебя есть вопросы?

– С чего мне начинать?

– С поездки в Дамаск. Найдешь там торговца черного рынка по имени Тамир. Пусть он станет твоей первой целью.

Аль-Муалим подошел к клетке, вытащил голубя и посадил себе на ладонь, другой осторожно прикрыв птицу.