Радужная топь. Ведьма - Дарья Зарубина

Агнешка поискала щель пошире — разглядела часть двора, знакомую подводу, уже пустую. На крыльцо, под которым еще с минуту назад мирно спал широколобый гончак, вышел крупный старик, одетый богато, с зеленым перстнем на руке, а следом — знакомец, широкоплечий наемник-палочник. На этот раз мучитель был при гербах: на плечах его горели золотым шитьем лисы. И у Илария были лисы, с недоумением и страхом подумала девушка. Неужто и манус, и его губитель одному хозяину служат?

Палочник снял в головы капюшон. Агнешка разглядела темно-русые волосы, остриженные кругом над низким лбом, маленькие злые глаза.

О чем заговорил с ним хозяин, Агнешка, как ни старалась, расслышать не смогла. Палочник бросился исполнять приказ — скрылся за углом дома, а старик с зеленым перстнем снова вошел в избу, грохнув в сердцах тяжелой дверью. Знать, важный старик, не иначе сам князь. Что делать князю в лесу?

За всю свою жизнь не бывала Агнешка в Бялом, батюшки-князя в лицо не видела. Обещала матушке, что, сколько можно будет, не станет в стольный город рваться. В лесу, по деревням про чудную ее природу, про Землицын подарочек мертвяки долго не догадаются, а среди магов, да при том сильных, — тотчас разглядят, что непростая перед ними мертвячка.

Теперь жалела Агнешка, что не видела ничего, кроме деревень и лесных трав. Знать бы, что к чему. Чем провинился красавец манус перед своим господином, да так, что наемники руки молодому магу прижгли — силы старались лишить. И с собакой хороший хозяин такого не сделает. Разве можно живую душу так мучить… Да разве может быть это бяломястовский князь? Не могла Агнешка этому поверить. Хорошее говорили о Казимеже: что властитель он добрый, берет свое в меру, последнего не тронет, чужого не желает. Во все его княжение Бялое място жило миром да спокойствием, усы во щах, щит в паутине.

Может, снова обман. Видела Агнешка, как переменили одежду лесные разбойники. Видно, не впервой им глаза людям отводить. Может, и не князя Казимежа это люди. Мало ли, что лисы на плащах, может, и плащи ворованные. Известно, что старик этот приказал Илария пытать. Дознаться бы, кто он. Неужто…

Агнешка прикрыла рот рукой, даже и в мыслях боясь высказать свою догадку. О Черном князе говорили мучители. Что, мол, Владислав кишочки манусу вымотает. Уж не он ли то был?

Агнешка попыталась было заглянуть под створку ворот, но дремавший до сей поры пес неожиданно вскинулся и рванулся к ней с заливистым лаем. Девушка прижалась к частоколу, надеясь, что брехливый широкомордый гончак не пролезет под воротами, но пес, пару раз бросившись на воротину, принялся, фыркая и рыча, яростно копать землю.

— Проходимец, песий сын, — прикрикнула на ярившегося гончака девка, — гостей высоких разбудишь, так батюшка-князь тебе глупую голову оторвет да на забор приладит…

— Не разбудит, — ответил сердито мужской голос, — высокие гости уж до рассвета поднялись. Хозяин ихний проводника взял. Место пошел смотреть, где с княжичем беда приключилась. А подельнички его со двора поехали. Говорят, весточку получили, дело имеется. Знаем мы эти дела — черные делишки, не приведи Землица…

Невидимый брюзга громко сплюнул и пошагал прочь, а девка, вполголоса молясь заступнице, все же принялась оттаскивать пса от ворот…

Агнешка улучила момент и, подхватив полы плаща, припустила в лес.

Запыхавшись, присела на поваленное дерево и улыбнулась: здесь злодей-палочник, значит, и Иларий здесь. Будь хоть Черный князь, хоть кто другой — она не отступится. В ворованном плаще и рваной рубашке не пробраться, но лекарка на каждом дворе нужна. До Вечорок добежать, покуда деревенские не хватились, взять из дому травы, снадобья, и по знакомой дорожке сюда — наниматься в услужение к старику с зеленым кольцом. Чай, на старости лет здоровье уж не то, да и мужская сила поистратилась, а девка, что собаку от ворот отнимала, уж очень была хороша.

Агнешка недобро усмехнулась, поплотнее закуталась в плащ и пошла, а вскоре и побежала в ту сторону, где над лесом маковым цветком алело солнце. Длинная призрачная тень отделилась за ее спиной от частокола. Сильный маг — словник или золотник — приглядевшись, увидел бы больше: бледное неподвижное лицо и темные озера глазниц. И в этой темноте на мгновение вспыхнули две далекие звездочки, но тотчас погасли. Бледное лицо повернулось навстречу просыпающемуся солнцу. Нежданный ветер упал с высоты, пронесся под частоколом, шевеля метелки травы, и призрачная гостья, казалось, растаяла от его дыхания. Только две искорки еще горели в утренней полутьме, словно чей-то внимательный взгляд.

Деревня опустела. Видно, все были на покосе, только бродили куры, возились в пыли ребятишки да дремали в тени разморенные духотой старухи. Однако идти по деревне Агнешка не отважилась — прокралась по гуменьям. Перепрыгнула через палисад возле соседской избы — и обмерла. Не простили селяне маленькой лекарке радужной топи и бабки Лампеи. На месте дома высилась груда обгорелых бревен. Лечебные травы в огороде были вырваны и вытоптаны. Агнешка закрыла ладонями лицо, тряхнула головой, отгоняя злые мысли.

Не до обид.

Перемахнула обратно через соседский палисад, пробежала огородом. На бегу вытащила из грядки репку да пару морковок, сунула за пазуху и нырнула под низкий навес сеновала. Ловкая как кошка, знахарка забралась наверх, запустила руки в сено и вытащила маленький холщовый мешочек — заглянула, улыбнулась. Не пропасть белке зимой, если в каждом дупле кладовочка.

Спрыгнула вниз. Так же осторожно, по-за деревне, по заросшим крапивой козьим тропам, добежала до старого дуба, сунула руку в дупло — и тут не отыскали.

Завернув находку в плащ, Агнешка торопливо пошла к реке, там, возле камня бабки Лампеи, в поваленном дереве — туесок и чистая одежда.

У реки было тихо. Мягко светилась вода. Зацветала — пахло зеленью, тиной, рыбой. В животе предательски заурчало. Агнешка вытащила из-за пазухи морковку, потерла о подол и торопливо съела, оглядываясь, — все ждала, не пойдет ли кто из деревенских постирать к запруде, не соберется ль пастушок Янек напоить своих пеструшек.

Туесок и чистые юбки оказались на месте. Радуясь, что так хитро скрыла от деревенских свои тайники, Агнешка встряхнула одежду, разложила на горячем песке.

По воде плясали блики, манили в зеленую прохладу воды — к нам, к нам, Агнешка, к нам, к нам…

Забежала в воду, вымылась наскоро и нырнула в чистую рубашку. Расчесала спутанные волосы. Вздохнула.

Почта год прожила она здесь, в Вечорках. Ходила на реку купаться и стирать, лечила деревенских и скотину, пела в сумерках с бабами и девками, как все выходили на гулянье. И думала, что уж больше не придется бегать.

Хорошо, взяла свое старая привычка, заставила Агнешку рассовать по дуплам и овинам котомочки «на черный день».

Агнешка вытряхнула на расстеленную верхнюю юбку свое богатство: несколько монет, глиняные плоские бутылочки с мазями, мешочки с травами. Попрятала самое ценное по тайным кармашкам на нижней юбке. Жаль, крестоцвет не успела досушить — сожгли мужички весь урожай вместе с избой.