Магия Дерини - Кэтрин Куртц

Однако это еще не говорит о том, что все Дерини кристально честны. Люди прекрасно знали, что некоторые Дерини — и короли в том числе — пользовались этим своим преимуществом. Застарелый страх, который только недавно начал было рассеиваться благодаря Келсону, вовсе еще не исчез.

Можно было лишь уменьшить эту боязнь, сделав процесс считывания предельно коротким.

Обладая определенными навыками, время проникновения в сознание можно сократить до промежутка между двумя вдохами. Когда Келсон просит Керкона сделать глубокий вдох, он не только вовлекает в процесс сознание разведчика, но и побуждает его сделать очень простое упражнение, предшествующее расслаблению, сосредоточиванию и подготовке разума объекта к работе с ним.

Очевидно, Керкон не знал, что произойдет между его первым и вторым вдохом, когда король будет извлекать необходимые сведения из его разума. Его первым осознанным ощущением, когда все кончилось, было легкое, длящееся не более мгновения головокружение, которое быстро уняли уверенные руки Моргана, а затем наступило облегчение. Конечно, Керкон и другие, такие же как он, верил в слово короля, что ни он, ни Морган не переступят в своих поисках границ, очерченных рапортом, и не попытаются воздействовать на его волю. Иными словами, не причинят ему вреда и не злоупотребят его доверием. Это доверие и есть ключ к отношениям между Дерини и людьми, длящимся в течение нескольких веков.

Однако может случиться так, что завоеванное однажды доверие очень легко вскоре станут принимать как само собой разумеющееся. Примером того может служить первый психический контакт Келсона с его новым юным оруженосцем Айво Херберном. Вероятно, у Келсона не было причин сомневаться в преданности или благоразумии Айво, иначе юноша не стал бы королевским оруженосцем. Однако когда двенадцатилетний мальчик встает на колени, чтобы снять шпоры и сапоги Келсона, король дотрагивается до склоненной головы своего оруженосца и проникает в его сознание.

— Расслабься, Айво, — приказал он, усиливая психическое соприкосновение, так как молодой разум внезапно ощутил вторжение, и мальчик невольно напрягся.

— Закрой глаза и не сопротивляйся мне. Обещаю, что не сделаю тебе больно.

Келсон чувствовал, что мальчик уже ждал чего-то подобного: нельзя провести большую часть своей жизни при дворе и не слышать ничего о том, что способен совершить король с помощью таинственных сил, которыми обладает. Однако ему понравилось, что сопротивление мгновенно прекратилось, а юный разум попытался успокоиться.

Продолжая тихо успокаивать мальчика, король ласково притянул темноволосую голову к своему колену и проник в сознание своего оруженосца, затем тихонько пододвинулся к нему так, чтобы достать руками виски, положил на них большие пальцы, касаясь остальными кудрей, чтобы достичь полного контакта. Мальчик тут же перестал дрожать. Келсон начал давать наставления.

(«Тень Камбера»)

Эти наставления выглядят довольно невинно. Айво было велено не повторять ничего из того, что он может случайно услышать о короле: «Не смей вспоминать об этом до тех пор, пока я сам не попрошу» («Тень Камбера»). Вроде бы вполне разумное требование короля к вассалу. Однако Келсон явно нарушает этические нормы. Он словно не доверяет мальчику, хотя тот клялся ему в верности, и считает, что, если Айво предоставить самому себе, он либо не сможет держать язык за зубами, либо, хуже того, сознательно будет распускать сплетни.

Келсон, видимо, не сознавал, что это говорит о таком же полном отсутствии доверия с его стороны к людям, какое люди испытывали к Дерини. А ведь он сам порицал их за это, причем поведение Айво по сравнению с тем, что обычно происходит, когда люди вступают в какие-либо отношения с Дерини, которым вряд ли знакомы угрызения совести, отнюдь не могло послужить причиной для такого недоверия. Ничто в характере Келсона не дает нам оснований предполагать, что он использует свои способности во вред другим, хотя никто не может сказать, где находится та черта, за которой начинается моральное разложение. Остается надеяться, что Келсон одумается и вспомнит те времена, когда подсознательная подозрительность и отсутствие доверия еще не стали для него привычкой. Осознав это, он наверняка придет к выводу, что тогда те вассалы, которых не надо заставлять быть верным и принуждать держать язык за зубами, служат ему намного лучше, чем те, чьей верности и молчания нужно добиваться силой.

Собственно, этот поступок Келсона — вовсе не чтение мыслей, а установка, с помощью которой мальчик будет выполнять все его указания. Это, скорее, гипноз, навязанное силой состояние.

Таким образом, вероятно, в большинстве случаев, когда Дерини идут на прямой контроль чьего-то сознания, они используют элементы гипноза. Если использовать его возможности полностью, можно установить связь более высокого уровня, необходимую при выполнении различных более сложных действий, то есть когда нужно кого-либо усыпить, ускорить процесс выздоровления или ввести врага в бессознательное состояние, если нет необходимости его убивать.

Указания, введенные силой воли Дерини, помимо прочего, могут преодолеть любое сопротивление, и человек обычно вынужден выполнять любые приказы.

То, что Келсон проделал с Айво, не идет ни в какое сравнение с тем, что, например, Венцит сделал с Дерри. Под воздействием гипноза человека можно заставить выдать кого-либо или что-либо и даже вынудить его лишить себя жизни. Повинуясь такой команде, Ян со знанием дела ударил кинжалом в сердце стражника Майкла Дефореста. Нечто подобное заставляет вассала Моргана, Эдгарда Мэтелуэйта, скорее заколоть себя, чем допустить, что сеньор будет его допрашивать.

Однако не только люди оказываются жертвами такого воздействия. Воля Хамфри Галларо, священника-михайлинца, схваченного людьми короля Имре, была полностью сломлена Имре и его когортой. Он становится агентом Имре и затем внедряется в ряды повстанцев, что приводит к трагическим последствиям. Неспособный сопротивляться, несчастный священник подсыпает яд в соль, используемую при крещении первого сына Синхила, а потом пытается убить его самого, когда тот понимает, что произошло. Несчастный Хамфри умирает смертью изменника в магическом поединке. («Камбер Кулдский»)

Конечно, хотелось бы думать, что поступки Келсона и других положительных героев определяются совестью.

Поведение Келсона свидетельствует о том, что его постоянно терзали сомнения относительно роли, которую ему навязывали, хотя он и не видел, как от нее уклониться.

Однако Джорем сомневается в нравственности преображения Девина Мак-Рори в юного стража Эйдиярда Клюрского вовсе не потому, что Девин возражает против этого (он-то как раз готов, хоть это и опасно), а из-за того, что этот поступок — по сути своей насилие. Джорем мучается тем, что Эйдиярд вынужден отказаться от своей индивидуальности и права на нормальную жизнь, не говоря уже о другом.

Джорема также беспокоит, что Синхилу пришлось отречься от сана и принять корону, хотя избежать этой жертвы невозможно: иначе не удастся спасти королевство. Джорем сомневается и в том, будут ли они с Ивейн вправе вернуть Камбера. Дерини иногда бывают вынуждены принимать за других такие решения, обычно за людей, которые не могут этому противиться, но, по правде говоря, такое манипулирование всегда было и есть в нашем мире, хотя не на том уровне, который доступен Дерини.