Оно. Воссоединение - Стивен Кинг

Билл Денбро наклонился вперед, у него засверкали глаза.

– Ты уверен в этом? Уверен?

– Да, – кивнул Майк. – Во всех других случаях число отдельных убийств достигало максимума где-то в сентябре, а потом все заканчивалось массовой гибелью людей. Жизнь в городе возвращалась в норму где-то к Рождеству… в крайнем случае к Пасхе. Другими словами, каждые двадцать семь лет наступал «плохой период» продолжительностью от четырнадцати до двадцати месяцев. Наш плохой период начался убийством твоего брата в октябре 1957-го и резко оборвался в августе 1958 года.

– Почему? – тут же спросил Эдди, дыхание его стало резким. Билл помнил, как свистел Эдди при вдохах, когда начинался приступ астмы, и знал, что сейчас тот схватится за «сосалку для легких». – Что мы сделали?

Вопрос повис в воздухе. Майк уже собрался ответить… но лишь покачал головой.

– Вы вспомните. Со временем вы вспомните.

– А если нет? – спросил Бен.

– Тогда не останется ничего другого, как уповать на Божью помощь.

– Девять детей погибли в этом году, – покачал головой Ричи. – Господи.

– Лайзу Альбрехт и Стивена Джонсона нашли в конце 1984-го. В феврале исчез подросток, Деннис Торрио. Ученик средней школы. Его тело обнаружили в Пустоши в середине марта. Изувеченное. А это лежало рядом.

Фотографию Майк достал из того кармана, в который убрал блокнот. Пустил ее по кругу. Беверли и Эдди недоуменно взглянули на нее, но Ричи Тозиер отреагировал куда как резче. Выронил ее, словно обжег пальцы.

– Господи! Господи, Майк! – Ричи посмотрел на него огромными от ужаса глазами и тут же передал фотографию Биллу.

Взглянув на нее, Билл почувствовал, как мир затягивает серой пеленой. Какое-то мгновение он не сомневался, что сейчас грохнется в обморок. Потом услышал стон и понял, что застонал он сам. А потом тоже выронил фотографию.

– Что такое? – услышал он вопрос Беверли. – Что это значит, Билл?

– Это школьная фотография моего брата, – наконец ответил Билл. – Это Дж-Джорджи. Фотография из его альбома. Та, что пропала. Та, что подмигивала.

Они вновь пустили фотографию по кругу. Билл статуей сидел во главе стола, уставившись в никуда. Из рук в руки переходила фотография фотографии. Одна запечатлела вторую, приставленную к чему-то белому: на второй губы мальчика разошлись в улыбке, открыв две дыры, которые так и не заполнились новыми зубами («Если, конечно, зубы не растут в гробу», – подумал Билл и содрогнулся). На белой полоске под фотографией Джорджа тянулась надпись: «ШКОЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ 1957–1958».

– Ее нашли в этом году? – вновь спросила Беверли. Майк кивнул, и она повернулась к Биллу: – Когда ты видел ее в последний раз, Билл?

Он облизнул губы, попытался ответить. С губ не сорвалось ни звука. Попытался еще раз, услышал эхо слов в голове, понял, что заикание возвращается, вступил в борьбу с ним, вступил в борьбу с ужасом.

– Я не видел эту фотографию с 1958 года. Последний раз видел весной, на следующий год после смерти Джорджа. А когда захотел показать ее Ричи, она и-исчезла.

Что-то громко пшикнуло, заставив их оглядеться. Эдди, в легком смущении, клал ингалятор на стол.

– Эдди Каспбрэк вдыхает! – радостно воскликнул Ричи, а потом внезапно заговорил Голосом диктора кинохроники:

– Сегодня в Дерри все собрались на Парад астматиков, и звезда шоу – Большой Эд Сопленос, известный всей Новой Англии ка…

Он прервался на полуслове, рука поднялась к лицу, будто для того, чтобы прикрыть глаза, и Билл тут же подумал: «Нет, нет, не для этого. Не для того, чтобы прикрыть глаза, а чтобы сдвинуть очки к переносице. Очки, которых давно уже нет. Господи Иисусе, да что здесь происходит?»

– Эдди, извини, – продолжил Ричи уже своим голосом. – Это так жестоко. Не знаю, что на меня нашло. – Он оглядел остальных, на лице читалось недоумение.

В наступившей паузе заговорил Майк:

– После того как нашли тело Стивена Джонсона, я обещал себе: если случится что-то еще, если будет еще одно убийство, совершенное понятно кем, я позвоню, но в результате тянул со звонками еще два месяца. Меня будто загипнотизировало происходящее – целенаправленностью, продуманностью. Фотографию Джорджи нашли на свалившемся дереве менее чем в десяти футах от тела Торрио. Ее не спрятали – совсем наоборот. Убийца словно хотел, чтобы ее нашли. И я уверен, что убийца действительно этого хотел.

– Как ты раздобыл полицейскую фотографию, Майк? – спросил Бен. – Она же сделана полицейским фотографом, так?

– Да, именно. В полицейском управлении есть один парень, который не прочь заработать немного денег. Я плачу ему двадцать баксов в месяц – все, что могу позволить. Он – мой источник информации.

Тело Доуна Роя нашли через четыре дня после Торрио. В Маккэррон-парк. Тринадцатилетнего. Обезглавленного.

23 апреля этого года. Адам Терролт. Шестнадцать лет. Объявлен пропавшим без вести, когда не вернулся домой после репетиции оркестра. Найден на следующий день рядом с тропой, которая проходит вдоль лесополосы позади Западного Бродвея. Тоже обезглавленным.

6 мая. Фредерик Коуэн. Два с половиной года. Найден на втором этаже, утопленным в унитазе.

– Ох, Майк! – воскликнула Беверли.

– Да, это ужасно. – В голосе звучала злость. – Или вы думаете, я сам не знаю?

– В полиции уверены, что это не мог быть… какой-то несчастный случай? – спросил Бен.

Майк покачал головой:

– Его мать развешивала белье во дворе. Она услышала шум борьбы… услышала крики сына. Поспешила в дом. Когда поднималась по лестнице на второй этаж, по ее словам, услышала, как в унитазе вновь и вновь спускали воду… и еще кто-то смеялся. Она сказала, что смех не был человеческим.

– И она ничего не увидела? – спросил Эдди.

– Только своего сына, – ответил Майк. – Ему сломали позвоночник, размозжили голову. Стеклянную дверь в душевую кабину разбили. Все было залито кровью. Мать сейчас в Бангорском психиатрическом институте. Мой… мой источник в полицейском управлении говорит, что она сошла с ума.

– Ни хрена удивительного, – просипел Ричи. – У кого есть сигарета?

Беверли дала ему одну. Ричи закурил, руки сильно тряслись.

– По версии полиции, убийца вошел через парадную дверь, пока мать Коуэна вешала белье во дворе. А потом, когда она взбегала по лестнице черного хода, выпрыгнул через окно ванной во двор, с которого она уже ушла, и скрылся незамеченным. Но окно в ванной маленькое, через него с трудом протиснулся бы и семилетний ребенок, а до вымощенного камнем внутреннего дворика двадцать пять футов. Рейдмахер не любит говорить об этом, и никто из репортеров, во всяком случае никто из «Ньюс», не попытался надавить на него.

Майк отпил воды и пустил по кругу другую фотографию. Уже не полицейскую. Другую школьную фотографию. Улыбающегося мальчика лет тринадцати. В парадном костюме, с чистыми руками, сложенными на коленях… но глаза озорно блестели. Чернокожего мальчика.